Я тебя (не)отпущу

Даже это было слишком большой поблажкой от Цубаки, за которую Асами была ей безумно благодарна. Зато теперь, когда та узнала часть тайны, можно было поделиться хотя бы крохами страхов. Эта ночь оказалась очень долгой. Из больницы Асами вышла в половину седьмого, широко зевая и мечтая как можно скорее попасть домой. Впереди были целые сутки на отдых — благодарность за чужую смену, и можно было лежать на диване, пропахшем Изаму, обнимать его одеяло и смотреть мелодрамы. Именно этим, а ещё поеданием клубничного мороженого, Асами и планировала заняться, когда переступила порог дома и скинула обувь. Продолжая зевать, побрела в спальню, по пути бросив взгляд на диван — пусто. Значит, Изаму либо уже ушёл, либо тоже не приходил. Сейчас это не имело значения. Она настолько устала, что готова была просто рухнуть, не раздеваясь, в постель и проспать до вечера. До прихода Изаму. Изаму, который безмятежно спал веёкровати, обнимаяеёподушку.

Асами моргнула, надеясь, что ей почудилось. Моргнула ещё раз, мечтая, что это всё-таки не сон. Изаму никуда не пропал. Всё так же лежал, отвернувшись к стене, подтянув одну ногу к животу, отчего правое бедро возмутительно непристойно приподнялось, приковывая к себе взгляд. Почти не дыша, Асами прислонилась к стене, надеясь, что он не почувствовал её. Разбудить? Потребовать, чтобы ушёл? Бред. Он имеет полное право здесь находиться. Лечь на диване? Не будет ли это слишком демонстративно?

Он поступает так почти три недели, — ехидно напомнило подсознание.

Лечь рядом, почувствовать знакомое и такое необходимое тепло его тела… Асами выдохнула, стало жарко. От одной только мысли, что он будет так близко. Решившись, она неслышно вытащила из шкафа пижаму и юркнула в ванную. Вздрагивала каждый раз, когда вода плюхала слишком сильно. Тёрла себя, пока не покраснела кожа, вспоминая собственные слова о чистоте, вспоминая запах его тела, вкус его кожи под своими губами. Дрожа, вернулась, боясь, что он уже проснулся. Но Изаму даже не переменил положение. Асами усмехнулась: кто-то, кажется, стареет. Обошла кровать, забралась под одеяло и осторожно подвинулась к нему. Достаточно близко, чтобы стало жарко. Изаму был горячим, обжигающим, как печка.

Он всегда был горячим.

Кожу слегка покалывало. Сердце колотилось так быстро, что Асами слышала, с каким грохотом оно пытается проломить рёбра. Зажмурившись, она придвинулась ещё на миллиметр, чтобы снова испуганно замереть, ожидая его реакции. Дыхание было по-прежнему ровным: либо отлично притворяется, либо действительно слишком крепко спит. Новое движение. Она коснулась края своей подушки, ощущая его спиной и ягодицами. Пока не вплотную, но возмутительно близко для ученицы, подобравшейся под бок к учителю. Слишком далеко для жены, пришедшей с ночной смены и соскучившейся по мужу. Асами до боли закусила губу, подумав, что полежит так совсем немного, прежде чем увеличить расстояние между ними. Но секунды текли, растягивая время, а она никак не могла заставить себя шевельнуться.

Постепенно страх прошёл, Асами пригрелась, начиная проваливаться в сон. Подоткнула руку под вторую подушку, сладко вздохнула и… беззвучно охнула, когда он обхватил её рукой и решительно притянул к себе, утыкаясь лицом в волосы и шумно вдыхая её запах.

На этот раз его возвращают первым. И страх заставляет нервы трещать по швам. Изаму бессильно бьёт по двери ногой. Ещё раз. И ещё. Пусть лучше заберут его. Лучше его. Сегодняшний день откровенно пугает — его не трогали. Совсем. Привязали к стулу, крепко, надёжно. И ушли. Оставили в собственных мыслях. Оставили задыхаться от паники. Держать под контролем сходящий с ума рассудок. Представлять, что делают с ней. Даже сносно покормили — молчаливый ниндзя под маской впихивал в рот куски, и он давился, пытаясь быстрее прожевать. Пришли под вечер, отвязали, по коридору на три пролёта, толчок в спину и… тишина. Ни звука.