Я тебя не променяю

‒ Не собиралась, ‒ подтвердила Саша, ‒ но так вышло. Я и была не одна. Только Варя с Диной раньше уехали.

‒ А почему ты с ними не поехала, осталась? ‒ удивился Костя, и Саша тоже отодвинулась, ещё немного, решительно качнула головой.

‒ Я сейчас расскажу. Всё расскажу.

Она и правда рассказала, всё, почти: про Дину, про Варин звонок, как отбивались от парней, как вмешался Герман, как ему разбили нос, потому она и осталась с ним, чтобы хоть чем-то помочь. Только про подсобку умолчала. Да и без неё всё выглядело достаточно ужасно, по крайней мере, Косте хватило, чтобы произнести:

‒ Опять Герман! ‒ Он усмехнулся, отвернулся слишком уж демонстративно, посмотрел вниз, на асфальт. ‒ Опять типа чисто случайно.

Это было обидно, очень обидно, до злости, до раздражения, и на Костю, и на себя, на то что всё-таки рассказала не всё, скрыла, и от этого внутри саднило и жгло, слишком сильно, чтобы молчать и терпеть.

‒ Почему ты так говоришь? Вот с такими интонациями. Ну да, Герман. И что? Я понятия не имею, случайно он появился или не случайно. Да какая разница? Я ведь уже сказала, не один раз сказала, что у меня с ним ничего не было и быть не может. Даже если он каждую секунду начнёт прямо из-под земли выскакивать. ‒ Саша сглотнула, пытаясь избавиться от стоящего в горле тугого комка и унять дрожь в голосе, воскликнула с вызовом: ‒ Ты мне совсем не доверяешь?

Костя закусил губу, зажмурился сильно и как-то болезненно, словно свет на улице был невыносимо ярким и ослеплял (но ведь на самом деле ночь и темно), а, когда открыл глаза, глянул на Сашу в упор.

‒ Я хочу доверять, я пытаюсь, но… ‒ Он взял её за плечи, чувствительно стиснув их пальцами. ‒ Тут же дело даже не в доверии. Сашка! Я понимаю, что он нарочно старается нас поссорить, подстраивает все эти неоднозначные ситуации. И я знаю, что ты меня не обманешь. Я просто боюсь… что ты и правда выберешь его.

‒ Кость, ну Костя! ‒ Саша поморщилась, тоже болезненно, понимая, что опять они оказались на грани разрыва, а ведь ещё недели не прошло с последнего примирения, и причина была всё та же, и эти Костины слова… ‒ Ну зачем? За кого ты меня принимаешь? Неужели ты действительно так думаешь?

‒ Я… ‒ начал Костя, но передумал, примирительно улыбнулся, на секунду притянул Сашу к себе, чмокнул в висок. ‒ Ладно. Поехали лучше домой. Пока ещё хоть что-то ездит.

 Он взял её за руку и ни на секунду не выпускал, и вроде бы не было тут ничего особенного, они ведь часто держались за руки, но сейчас это воспринималось тоже каким-то болезненным, сродни одержимости или отчаянию, а потому ненадёжным, хрупким, чересчур уязвимым. И становилось почти страшно: сделать что-то не то, сказать что-то не то, способное с лёгкостью разрушить всё, существующее между ними.

Они не расстались возле подъезда, вместе дошли до самой квартиры, и пока Саша отпирала замок, Костя стоял у неё за спиной, как будто отгораживал от всего остального мира. Она только дверь открыла, а Варя уже возникла в прихожей, выдохнула облегчённо:

‒ Пришли.

Словно это было вполне ожидаемо, что Саша объявится не одна, именно с Костей. Тот нерешительно замялся на пороге, но Варя зацепила его за рукав, потянула внутрь квартиры.

‒ Заходи! ‒ А когда он вошёл, на мгновенье поджала губы, потом выдала, запнувшись вначале и закончив беглой скороговоркой: ‒ И… может, останешься? Куда ты потащишься по ночи? Поди уже и не ездит ничего. И, если честно, с тобой как-то спокойней.

‒ Правда, ‒ подхватила Саша, ей тоже будет спокойней, пока Костя у неё на глазах. ‒ Ты можешь на кровати спать, а мы вдвоём на диване.

Варя неожиданно потупилась, опять выдохнула громко и шумно:

‒ Ну-у-у… кровать уже занята. Там Дина. ‒ И принялась торопливо оправдываться. ‒ Я просто не знала, что делать. Если сначала меня домой, потом её… ну, как я её в таком состоянии с посторонним мужиком оставлю. Мало ли чего ей опять в голову придёт. И ему тоже. А если сначала её домой… как-то мне тоже не особо одной оставаться хотелось с незнакомым. Кто его разберёт? Он же… ‒ Дальше видимо должно было последовать «друг Германа», но Варя поняла, что это имя прозвучит сейчас слишком не к месту, опять протянула: ‒ Ну-у-у, ‒ и всё-таки нашла подходящий вариант: ‒ Я же его первый раз вижу.

‒ Да ладно, ‒ Костя обречённо махнул рукой. ‒ Я и на полу могу. Не привыкать. Да хоть в ванне.

‒ Есть хотите? ‒ Варя посмотрела заискивающе. ‒ Я плов сварила. Просто не знала, чем себя занять. Не сидеть же без дела. Правда он с курицей. Ну, типа плов.

‒ Да какая разница? ‒ заявил Костя, снимая кеды. ‒ Давай. Съедобно же. ‒ Но тут же прищурился с сомнением, уточнил: ‒ Или тоже ‒ типа?

‒ Ахаха! ‒ с чувством выдохнула Варя, возмущённо, но не обиженно, и сразу стала собой прежней, насмешливо-критичной. ‒ Конечно, Даньшин, с вашей крутой пюрешкой вряд ли что сравнится. Но там на полкило картошки был килограмм страсти и любви. А я девушка одинокая, у меня в распоряжении только рис и курица. Так что ‒ не обессудь. Вполне съедобно, но без изысков.