Я тебя не променяю

Но теперь, кажется, она и сама уже понимала, что, хотя и слишком сложно было поверить в собственное предположение. Да неужели кто-то способен так поступить? Но потом точно так же не поверилось в эти нарочито невинные слова:

‒ Да ничего особенного. Просто интересуюсь. Из вежливости.

Скорее всего, Герман и сейчас улыбался, но Саше больше не хотелось угадывать и представлять, какие эмоции в данный момент отражала его улыбка. И разговаривать с ним не хотелось, но зато у него, похоже, было для неё заготовлено достаточно тем.

‒ А вообще-то я позвонил, чтобы спросить. Запоздало, правда, но не суть важно. Как ты тогда из клуба домой добралась? Без проблем? Дождалась своего парня?

‒ Конечно, ‒ сквозь стиснутые зубы, стараясь удержать судорожный вздох, с неприязнью выдавила Саша.

Герман выдал короткий звук, возможно, сопровождаемый кивком, означавший, что он услышал, и понял, и даже вполне удовлетворён подобным ответом, а потом добавил, почти с умилением: ‒ Забавный он такой.

У Саши ладони моментально вспотели, и телефон едва не выскользнул из пальцев.

‒ Вы…

Он не дал ей сказать, воспользовавшись её замешательством, перебил, произнёс чуть громче, но по-прежнему ровно и дружелюбно:

‒ Ну ладно, Саша. Не буду больше тебя отвлекать. Пока.

Глава 13

Уласова заявилась рано утром, тихонько поскреблась в дверь. Олег ещё до того, как успел открыть, уже предполагал, кого увидит сейчас, и не ошибся. Отступил в сторону, потому что преграждать дорогу и удерживать всё равно бесполезно. Особенно после вчерашнего.

Когда прошлым вечером зазвонил мобильник, Ошмарин… Ну, если честно, он даже не помнил, чем занимался в тот момент, да оно и не настолько важно по сравнению с тем, что случилось дальше. Хотя вроде бы начало разговора ничего невероятного не предвещало.

‒ Слушай, Олег, ты сейчас где? ‒ поинтересовался Костя.

Разве что голос его показался не слишком бодрым и воодушевлённым.

‒ Где ещё? В общаге.

‒ Можешь спуститься вниз?

А вот тут Ошмарин слегка озадачился, протянул задумчиво:

‒ Ну-у, в принципе могу.

‒ Спустишься тогда? ‒ уточнил Костя и предупредил: ‒ Но я не внутри буду. На улице. ‒ А потом озадачил ещё сильнее: ‒ И захвати что-нибудь, чтобы можно было рожу протереть. Не хочется народ сильно пугать.

‒ Ты чего, такой грязный? ‒ Олег недоумённо хмыкнул и попробовал пошутить: ‒ В канализацию, что ли, свалился?

‒ Ну, примерно, ‒ загадочно произнёс Костя. ‒ Так я жду.

Ошмарин хмыкнул ещё раз, стянул со спинки стула висящее на ней полотенце, перекинул через плечо, не заморачиваясь на переодевание обуви, отправился прямо в шлёпанцах и не успел он вывернуть на лестницу, как обрисовалась Мила Уласова. А вот этому Олег ни капли не удивился. Если дело касалось Даньшина, Мила отзывалась мгновенно, словно рация, настроенная на определённую волну, даже когда никто не ожидал. Слегка запредельно для рационального понимания, но вполне объяснимо.

Из всех общажных или, скорее всего, из всех окружающих, наверное, только сам Костя не замечал очевидного. А может и замечал, просто подобным игнором всего прочего, не относящегося к дружескому, давал понять ‒ иных отношений не будет. Но Уласова поступала почти так же, несмотря ни на что гнула своё, упёрто надеялась и верила, и при любой возможности оказывалась рядом. Ну и Ошмарину, как Костиному соседу, тоже с переизбытком доставалось её внимания.

‒ Ты куда? ‒ она заметила на плече Олега полотенце. ‒ Если в душ, то горячей так и нет. Сказали, только завтра дадут.

‒ Не, не в душ, ‒ отмахнулся Ошмарин и, не подумав, по-честному ляпнул: ‒ Меня внизу Костян ждёт.

Мила встрепенулась.

‒ Нет его внизу, ‒ заявила возмущённо. ‒ Я только что на вахту ходила.

Ну да, уж кого-кого, а Даньшина бы она обязательно разглядела. Не надо было Олегу про него говорить, лучше бы соврал, а теперь ведь Уласова не отвяжется, пока не выяснит правду. Преградила дорогу, а выражение на лице ‒ решительное и неумолимое. Значит, и отпираться бессмысленно.

‒ Он на улице.

‒ А полотенце тебе зачем?

‒ Костян просил принести что-нибудь, грязь обтереть.

‒ Какую грязь?

Точно, лучше бы соврал. Отчего умные мысли приходят с таким опозданием?

‒ Ну откуда я знаю! Он просил принести, чем можно вытереться.

‒ А почему он сам сюда не идёт?

‒ Ми-ил, ‒ страдальчески протянул Олег, ‒ слушай, я не в курсе. Он позвонил, попросил, я делаю.

‒ Подожди. Я с тобой, ‒ воскликнула Уласова уже на ходу, проскакивая с лестничной площадки в коридор.

Вернулась она через минуту, с упаковкой влажных салфеток. Вместе спустились вниз, вышли за дверь, растерянно застыли, озираясь по сторонам.

В освещённом пространстве возле крыльца никого не было. Ошмарин соскочил со ступеньки, сделал несколько шагов.

‒ Костян, ты где?

‒ Здесь.

Костя сидел на металлической ограде палисадника подальше от света фонаря под прикрытием пышным кустов сирени, ссутулившись и низко опустив голову, ещё и капюшон надел. Мила оказалась возле него первой, протянула салфетки.

‒ Вот.

‒ Ага. Спасибо, ‒ произнёс Костя, не поднимая головы, забрал упаковку рукой в тёмных разводах.