Я тебя не знаю

– Об этом я и говорю. Сегодня утром к нам прилетела стая свиристелей, лесных птиц, которых до этого я видела только за городом. Облепили тополь, каждая птица на своей ветке, и вместе они издавали плотный вибрирующий звук. Это видела только я, хотя вокруг было полным-полно людей. Как можно лишать себя такой красоты!..

Первое наше свидание случилось в тот же день, когда я ее сфотографировал.

Мы немного прошлись от Цветного бульвара до Трубной (метров пятьсот), постояли около входа в метро. Мне показалось тогда, что вся музыка мира сосредоточилась на мне и на ней. Романтичные мысли.

На вторую нашу встречу я принес распечатанный снимок. Тот самый, где она в толпе людей оглядывается в мою сторону и смотрит в самый объектив.

Потом мы перестали считать встречи.

Прежде чем поцеловаться, мы в тот день и тот вечер взялись за руки. Переплели пальцы и со стороны наверняка походили на влюбленных, которые только и заняты тем, что строят иллюзии. Однако сближались мы постепенно и, можно сказать, бесстрастно. Сначала я поймал ее в видоискатель фотоаппарата, затем наши взгляды соприкоснулись, потом переплелись голоса, потом взялись за руки и только затем, через какое-то время, решили поцеловаться. Вслед за тем полностью отдались судьбе.

Время вернуться к Тимофею. Меньше всего он сейчас был похож на полицейского. Если начистоту, он и сам себя таковым не чувствовал.

Встречу с Алисой можно было отложить до утра, она бы никуда не исчезла, но по какой-то причине он не поехал домой. Возможно, в глубине души ему требовалась компания – то есть он не хотел оставаться наедине с собой. И лучшая форма для этого – встретиться с тем, кто сможет что-то в этой жизни упорядочить.

Именно поэтому он приехал к одиннадцати вечера на станцию «Цветной бульвар», оставил автомобиль на парковке, подошел к красному зданию, внутри которого находился вход в метро, и, оказавшись у небольшого окна, заказал себе кофе.

– А, снова вы! – сказала Алиса немного устало.

В ее интонации не было агрессии. Только голос человека, который целый день до этого готовил другим людям напитки.

Тимофей был последним покупателем – кофейная точка должна закрыться через пару минут. Он попросил эспрессо. Оплатил картой.

– Мне нужно с вами поговорить, – произнес он. – Я подожду, пока вы закончите работу.

– Вы, наверное, видеть не можете кофе? – сказал Тимофей, когда они расположились в кафе по соседству.

– Нет, я бы не отказалась. Угощаете?

Тимофей кивнул.

Пока им не принесли чашки и пирожное, оба молчали. Алиса о чем-то сосредоточенно думала, а Тимофей не думал ни о чем. Лучший способ вести разговор – это не планировать его заранее.

По сути, он собирался сказать только одну вещь, а что из этого выйдет, видно будет по ситуации. В любом случае он для нее не друг и не товарищ, так что никакой эмоциональной связи между ними нет, а значит, в любой момент разговор можно повернуть в нужное русло. Он же все-таки полицейский, а она что-то скрывает.

– Мы оба знаем, что твоя сестра жива, – сказал Тимофей.

Он не собирался ее сегодня «слушать». Он хотел услышать ответы и посмотреть на нее по-настоящему – и как обычный полицейский, и, что его самого удивляло, как самый обычный человек.

Алиса могла закрыться. Но интуиция говорила: встреча станет решающей. По крайней мере, это единственная надежда не затягивать дело до бесконечности, потому что оба хорошо понимали: у полиции, кроме домыслов Тимофея, на нее ничего нет. Поэтому и задерживать ее не имело смысла, ее молчание вынудит их рано или поздно Алису отпустить, и это будет означать конец всей истории.

Нет, этого не будет.

– Алиса, я знаю, как выглядела улица, на которой вы росли, а Ольга Викторовна хорошо тебя помнит и говорит, что при встрече тебя бы обняла. Я полицейский, но сейчас просто хочу понять ситуацию. А потом, – он на мгновение запнулся, чтобы не сказать ничего лишнего, но в итоге сказал, – мы найдем лучший для всех выход. Вечно так продолжаться не может. Сотни приготовленных кофе тебя не утешат. Ты будешь продолжать жить, но все, что в тебе копится, рано или поздно вырвется наружу.

Она смотрела сквозь него. Так обычно смотрят измученные люди, которые то ли с собой не могут справиться, то ли со своими страхами. Этот взгляд означал грань между прошлым и будущим без какого-либо настоящего. Мучения без смысла. Секунды, сливающиеся в минуты и часы, а затем в дни и недели. Из них не получается ничего слепить, потому что ничто в них друг за друга не держится. Скомканный лист бумаги. Разбитое стекло и осколки, которые пылятся на полу. А возможно, луч прожектора, освещающий все на ближайшие несколько сотен метров, но затем растворяющийся в темноте. Не в свете.

– Алиса, нам надо поговорить о тебе и Надежде. Если только ты не есть сама Надежда.

Она резко встала и бросилась к выходу. Она пошла по улице, а он ее преследовал. Она ускоряла шаг, и он тоже. Она петляла по переулкам внутри Садового кольца, а он не оставлял ее ни на минуту. Через некоторое время она рухнула на скамейку, четко дав понять, что и он может сесть рядом. Мустанг, который сдался.