Я тебя не знаю

По пути обратно Варвара и Тимофей почти не говорили. Тимофей думал обо всем понемногу. Беспокоила тяжесть, которая с каждым днем проникала в него все глубже. Неопределенность хотя и стала определенностью, но приводила к еще большей неопределенности. Зеркальная комната.

Возможно, дело в том, что, будучи консультантом и помощником в отделе, он никогда не проводил полноценных дел самостоятельно. Варвара тоже – все ее мероприятия сводились к изучению виртуального пространства, в котором обитали подозреваемые и жертвы. Однако именно она была чуть больше закалена, поскольку сталкивалась иногда с таким, с чем он, Тимофей, никогда бы не захотел соприкасаться.

– Есть история про вдову, – заговорил Тимофей, когда при въезде в Москву они встали в пробке. – Женщина пришла к старцу. Ее муж спрыгнул с моста, и она спросила: можно ли его отпевать? Индийские религии считают самоубийство глупостью, а христианские конфессии – тяжелейшим грехом, потому что убить себя – это значит окончательно и бесповоротно обозначить: ты не только не веришь в Бога, но и не доверяешь Ему. Так пишут в Интернете.

Варвара отвлеклась от своих мыслей и внимательно слушала.

– Мудрый просветленный старец попросил ее прийти через три дня: ему нужно помолиться и узнать волю Бога. Когда вдова пришла снова, старец сказал, что отпевать несчастного можно, потому что после того, как прыгнул, он полностью раскаялся в своем поступке. То есть не просто пытался инстинктивно спастись, стараясь выплыть, а полностью осознал ошибку, и все его сознание переменилось. Он уже не был самоубийцей.

– Почему ты это рассказываешь? – спросила Варвара.

– Не знаю, – ответил Тимофей. – Мы живем в мире, о котором знаем слишком мало. И чем больше мы узнаем, тем меньше имеем права о чем-либо судить. Сократ был прав. Если, конечно, он действительно так считал.

Москва их встретила мглой, которая рассеивалась лишь вокруг автомобилей и придорожных фонарей. На город опустился туман. Каждый справлялся с такой погодой по-своему. Кто-то пил. Иной уходил в себя. Кто-то старался развлечь ум книжкой или сериалом. А некоторые проводили время в постели с любимым человеком.

Тимофей остановил автомобиль около дома Варвары – большого, недавно отстроенного ЖК, где у квартир не было балконов, а окна соседей напротив упирались друг в друга.

– Скажи, – произнес он, когда Варвара уже собиралась выйти из машины, – вы с мужем любите друг друга или вас объединяет что-то другое?

Тимофей никогда не заводил разговоров об ее семье. То ли все дело в его природной деликатности, то ли ему и на самом деле то, что происходило в их семье, было не важно. Он же не влюблен в Варвару.

– Наверное, он очень хороший человек, – сказала она. – Да и я, наверное, тоже. Столько насмотрелась и начиталась, как люди причиняют друг другу настоящие страдания, что отношения, в которых все более или менее спокойно, я воспринимаю как подарок судьбы.

– Подарок судьбы…

– Тимофей, мы не прячемся друг от друга и не хотим расставаться. Просто пока не умеем справиться с собой. Это не причина все разрушать.

– Он считает так же?

– Думаю, да. Но это не значит, что ему легко. Я не должна на него давить, а если мы будем проводить вместе больше времени, я начну так делать. Мы все в глубине сознания маленькие дети, которые пытаются повзрослеть.

– Он сейчас дома?

– Да.

– И что вы будете делать?

Варвара посмотрела на коллегу. Ее рука застыла на дверной ручке.

– Мы будем хорошими и добрыми друзьями. И не будем друг от друга ничего требовать.

– Понятно, – ответил он.

Варвара попрощалась и вышла из машины. А потом скрылась в подъезде дома, где проводила все время вне работы, пытаясь справиться с собой и собственной жизнью.

Автомобиль Тимофея тронулся и через минуту слился с потоком других таких же грязных машин. Радио ему слушать не хотелось. Тишину тоже. Он ехал, но не к себе домой. Иногда даже самые спокойные люди принимают импульсивные решения. Возможно, это подсказки со стороны Господа Бога. Того самого, в которого Тимофей упорно отказывался верить.

Анисия, супруга моя, – автор книги и рассказчица. И мой пуантилизм – манера рисовать, когда целое рождается из множества самоценных по себе пятен-точек.

Когда мы с Анисией познакомились, она любила чай пуэр. Еще несколько слов о ней: она беспокойно спит; ей не нравятся музеи; она ненавидит социальные сети; если мы идем по улице, она всегда держит меня за руку; она может тяжело переживать мелочи и стоически реагировать на крупные неприятности; она любит дарить и получать бумажные открытки; она не любит рестораны; и в ней полным-полно загадок.

Вот так постепенно проявляется сущность Анисьи – девушки, решившей впустить меня в свою жизнь и осмелившейся войти в мою.

– Люди перестали замечать, как быстро по небосводу движется луна, – говорит она и смотрит в окно. – Пару часов назад луна едва поднималась из-за крыш, а теперь светит прямо посреди неба, высоко-высоко. Это же красиво?

Мы опять говорим про то, что человек перестал обращать внимание на природу.

И я опять отвечаю: человек склонен замечать только то, что ему важно.