Я тебя не знаю

На карте лежала внушительная сумма. Очень внушительная. Где я ее взял? Скорее всего, от продажи квартиры и залог за магазины. Если был найден покупатель, то это вполне логично. Пальцы Алины опять впились в мою ширинку и мне пришлось ее тряхнуть за плечи, чтобы она наконец-то посмотрела мне в лицо.

— Сколько я тебе должен?

Томный взгляд тут же потух, и в зрачках появился сухой блеск ярости.

— Много! Не расплатишься, Кирюша, до конца дней своих.

— Ты цену назови, а я уж подумаю. Может, по частям. В кредит.

Сжал ее запястья, чтоб снова на мне не повисла. Начало появляться ощущение легкой тошноты от запаха ее духов и от этой навязчивости липкой. Женщины без гордости вызывают стойкое желание проехаться по ним бульдозером. Взгляд потенциальной жертвы будит инстинкт эту жертву разорвать, чтоб под ногами не путалась. Может, когда-то меня это возбуждало, а сейчас вызывало лишь раздражение. В машине она рассказала мне, что мы познакомились на деловой встрече с ее отцом. Потом виделись пару раз, она приезжала ко мне в офис. У нее пару магазинов женской одежды и аксессуаров от знаменитых брендов в центре города. То есть вполне себе состоявшаяся личность, спонсируемая папочкой и ведущая беспечный образ жизни. Где и как мы с ней могли пересекаться, и что именно меня цепануло, кроме ее округлой задницы, я понять так и не смог. Но стоила ли ее задница развода с женой и ухода из семьи? Нет, это не были угрызения совести. Я их не испытывал. Трудно стыдиться того, чего не помнишь. Скорее, какое-то дикое бешенство на себя самого и не понимание собственных мотивов. Сдавил ее руки сильнее.

— Так сколько? Давай решим этот вопрос и разойдемся мирно в разные стороны.

— Сволочь!

Дернулась в моих руках.

— Больно!

— Ты говорила, что с тобой можно все, разве нет? И еще ты мне за это и платила. А что, тех, кто тебя готов был бесплатно, не нашлось?

Дернулась еще раз, даже зашипела.

— Значит так, Алина. Мы договоримся по-хорошему — ты отдаешь мне мои вещи, я ухожу, а ты забываешь и мой адрес, и мой номер телефона.

— Да пошел ты!

— Это я и собираюсь сделать. Не знаю, бил ли я женщин в прошлом, но сейчас мне этого ПОКА не хочется. Но я могу пообещать тебе одно, если ты опять появишься возле моего дома — я сверну тебе шею. И мне по хрен папа, мама или кто там у тебя мешок с деньгами. К моей семье не подходи! Ясно?

— Ты всегда был подонком. Все говорили… а я не верила. Я…

— Но, я так понимаю, тебе это нравилось. Где мои вещи?

— Ты все это специально разыграл, да? Использовал меня и вернулся к своей? Скотина!

— Что разыграл?

— Пришел ко мне пьяный посреди ночи две недели назад и сказал, что останешься навсегда… а я поверила. Идиотка! Ненавижу! Убирайся! Убирайся к черту!

Теперь я впился пальцами ей в плечи и смотрел в глаза, наполненные слезами. Значит, две недели назад я приходил к ней. А где был до этого? Она разве не сказала, что я с ней жил?

Странно, но почему-то у меня не вызывало дискомфорта именно вот так с ней разговаривать. Я даже не думал, что умею обращаться с женщинами подобным образом. Она меня просто дико раздражала. Как будто ко мне прицепился кусок грязи, и я никак не могу его отряхнуть с подошвы ботинка. А еще в голову лезли мысли о том, что там сейчас думает обо всем этом Женя, и понимание почему, бл***дь, она выставила меня за дверь. Мне до трясучки хотелось сорвать свою злость на этой девчонке, и в тоже время я понимал, что она не виновата в том, что я был мудаком. Разжал пальцы и уже более сдержано отодвинул ее в сторону.

— Послушай. Я реально не помню, что произошло. Ни черта не помню. И на данный момент мне не светит что-то вспомнить. Я просто хочу забрать свои вещи и вернуться домой. Понимаешь? Может быть, на меня снизойдет озарение через день, два или через несколько лет. Вряд ли ты захочешь этого озарения ждать. Более того, я не чувствую к тебе ровным счетом ничего. Ты меня даже не возбуждаешь. Я смотрю на тебя, и кроме жалости с раздражением, ничего не испытываю. Давай разрулим все красиво и цивилизованно.

Тяжело дыша, смотрит мне в глаза. Кусает губы.

— Где мои вещи, Алина?

— Нет твоих вещей здесь.

— Я же жил у тебя, как это нет?

— А вот так. Нет. Не оставлял ты их у меня.

Твою ж мать! Выдохнул и подавил дикое желание врезать кулаком по стене.

— Тогда, где я мог их оставить? У меня же должны были быть вещи: рубашки, носки, трусы, полотенца! Как я здесь жил без вещей? Чистил зубы, брился, м?

Или ты слегка преувеличила?

Снова схватил ее за руки, чувствуя, как начинаю злиться какой-то черной яростью.

— Так жил или нет, Алина?

— Не жил! — выдохнула она, — обещал переехать. Приходил по ночам, но не жил!

С одной стороны, облегчение, а с другой, опять уперся в тупик. И хочется головой биться о стену.

— А где жил, знаешь?

— Не знаю.

— Лжешь! Знаешь!

Придавил ее к стене. Тяжело дыша и ощущая, что сейчас взорвусь от злости и какого-то бессилия.

— У друга. Убирайся! Ненавижу тебя! Всегда ненавидела! Подонок ты, Авдеев! Скотина! Не зря мне говорили, что ты людей только использовать можешь и вышвыривать из своей жизни!