Я тебя никогда не забуду…

Твои зубы смелы
в них усмешка ножа
и гудят как шмели
золотые глаза!

Мы бредем от избушки,

нам трава до ушей
ты пророчишь мне взбучку
от родных и друзей

ты отнюдь не монахиня

хоть в округе – скиты
бродят пчелы мохнатые
нагибая цветы

на ромашках роса

как в буддийских пиалах
как она хороша
в длинных мочках фиалок

В каждой капельке-мочке

отражаясь мигая
ты дрожишь как Дюймовочка
только кверху ногами
ты – живая вода
на губах на листке
ты себя раздала
всю до капли – тайге.

1958

Крылья

Дрыхнут боги в облаках —
Лежебоки
              в гамаках!

Что нам боги? Что нам птицы,

Птичьи всякие традиции?!

Крылья?!.

Непонятно даже:
Что в них видели века?
Их
   всё ближе
                  к фюзеляжу
Прижимают
                облака.

Нашим чудо-аппаратам

Чужды пережитки крыльев,
Люди новое открыли,
Людям стало мало крыльев,
Людям
Дерзким и крылатым.

1958

Земля

Мы любим босыми
Ступать по земле,
По мягкой, дымящейся, милой земле.
А где? В Абиссинии?
Или в Мессине?
В Гаване? В пустыне?
В рязанском селе?
Мы – люди.
Мы любим ступать по земле.

В нас токи земли, как озноб, пробегают.

Но, как изолятор, нас с ней разделяют
Асфальты, булыжники, автомобили…
Мы запах земли в городах позабыли.
И вдруг улыбнемся – сквозь город,
                                         сквозь гнейсы,
Зеленое деревце
                      брызнет,
                                  как гейзер!..
Мне снится земля без оков, без окопов,
Без копоти взрывов,
                              в мечтах телескопов,
В липах, в эвкалиптах, в радугах павлиньих,
В сумасшедших лифтах,
В ливнях алюминиевых!

Мир морей и женщин, поездов навстречу —

Фырчущий,
               фруктовый,
                             чудо-человечий!..

Где-нибудь на Марсе выйдет гость с Земли.

Выйдет, улыбнется, вынет горсть земли —
Горсточку горячей,
Милой, чуть горчащей,
Мчащейся вдали
Матери-Земли!

1958

Из книги «40 лирических отступлений из поэмы „Треугольная груша”»

Стриптиз

В ревю
танцовщица раздевается, дуря…
Реву?..
Или режут мне глаза прожектора?

Шарф срывает, шаль срывает, мишуру,

как сдирают с апельсина кожуру.

А в глазах тоска такая, как у птиц.

Этот танец называется «стриптиз».
Страшен танец. В баре лысины и свист,
как пиявки, глазки пьяниц налились.
Этот рыжий, как обляпанный желтком,
пневматическим исходит молотком!

Тот, как клоп, —

апоплексичен и страшон.
Апокалипсисом воет саксофон!

Проклинаю твой, Вселенная, масштаб!

Марсианское сиянье на мостах,
проклинаю,
обожая и дивясь.
Проливная пляшет женщина под джаз!..
«Вы Америка?» – спрошу, как идиот.
Она сядет, сигаретку разомнет.

«Мальчик, – скажет, – ах, какой у вас акцент!

Закажите-ка мартини и абсент».

1961

Лобная баллада