Я тебя никогда не забуду…

Живет у нас сосед Букашкин,
в кальсонах цвета промокашки.
Но, как воздушные шары,
над ним горят
                    Антимиры!

И в них магический, как демон,

вселенной правит, возлежит
Антибукашкин, академик,
и щупает Лоллобриджид.

Но грезятся Антибукашкину

виденья цвета промокашки.

Да здравствуют Антимиры!

Фантасты – посреди муры.
Без глупых не было бы умных,
оазисов – без Каракумов.

Нет женщин —

есть антимужчины,
в лесах ревут антимашины.
Есть соль земли. Есть сор земли.
Но сохнет сокол без змеи.
Люблю я критиков моих.
На шее одного из них
благоуханна и гола
сияет антиголова!

…Я сплю с окошками открытыми,

а где-то свищет звездопад,
и небоскребы
                  сталактитами
на брюхе глобуса висят.

И подо мной

                 вниз головой,
вонзившись вилкой в шар земной,
беспечный, милый мотылек,
живешь ты,
               мой антимирок!

Зачем среди ночной поры

встречаются антимиры?

Зачем они вдвоем сидят

и в телевизоры глядят?
Им не понять и пары фраз.
Их первый раз – последний раз!
Сидят, забывши про бонтон,
Ведь будут мучиться потом.
И уши красные горят,
как будто бабочки сидят…
…Знакомый лектор мне вчера
сказал: «Антимиры? – Мура!..»
Я сплю, ворочаюсь спросонок,
наверно, прав научный хмырь.
Мой кот, как радиоприемник,
зеленым глазом ловит мир.

1962

«Я сослан в себя…»

Я сослан в себя,
                      я – Михайловское,
горят мои сосны, смыкаются

в лице моем мутном как зеркало

сморкаются лоси и перголы

природа в реке и во мне

и где-то еще – извне

три красные солнца горят,

три рощи, как стекла, дрожат,

три женщины брезжут в одной,

как матрешки – одна в другой.

Одна меня любит, смеется,

другая в ней птицей бьется,

а третья – та в уголок

забилась как уголек,

она меня не простит

она еще отомстит.

Мне светит ее лицо,

как со дна колодца – кольцо.

1961

Бьют женщину