Я тебя никому не отдам

Ура!

Самолет, хлюпнув, оторвался от воды. Теперь нужно его выровнять, держать высоту и следить за курсом. Но главное – сделано. Мелькнул внизу и остался позади остров-кит с белеющим среди зелени причудливым дворцом…

* * *

Пустынный парк тонет в золоте, меди, янтаре, ржавчине опавшей листвы. И золото, и ржавчина в хрустальной прозрачности до синевы резкого осеннего воздуха кажутся одинаково драгоценными. В зеркально-стальных осколках длинных луж лениво проплывают отражения длинных серых облаков. Солнце, прорываясь в облачные просветы, заливает все теплым золотым сиянием. Девочка в красном плаще-колокольчике стремительно бежит, захлебываясь счастливым звенящим смехом. Ей хорошо, так хорошо, что кажется, она или лопнет, или взлетит воздушным шариком от переполняющей радости. Высокий мужчина за ее спиной изображает паука – колени полусогнуты, спина немного сгорблена, движения быстрые, скользящие, немного боком. Вытянутые вперед, почти сомкнутые кольцом руки механически ритмично, как на шарнирах, смыкаются в холостом объятии. Он кричит: «Догоню-у! Поймаю! Не улетишь, пчелка!»

Еще секунда, еще шаг… и мужчина ловит свою красную «пчелку».

– Папа! Папа! – хохоча, кричит девочка, и звонкий переливчатый смех, кажется, отражается, заливая все вокруг.

На правой руке – именно на правой, точно! – холодноватый браслет часов… Черная, в жестких, точно каменных, складках и швах кожаная куртка… И голос:

– Все выше, и выше, и выше!..

И впрямь, как высоко! Как близко – пусть всего на какой-то миг! – становится небо! Летим! Расправить руки – теперь они крылья! Летим!.. Летим!..

* * *

Летим, задумчиво произнесла Таня, глядя на сливающуюся с небом и морем линию горизонта – как будто нет никакого горизонта, только небо. Или только море? Или они – одно?

Еще немного – и ее прежняя жизнь тоже превратится во что-то другое. Как море – в небо. Мелкие формальности, а за ними – долгожданная свобода!

«Мне вчера дали свободу, что я с ней делать буду?» – вспомнилась ей старая песня, кажется, Высоцкого.

Действительно, что же дальше-то? Что там, за поворотом судьбы? Сергей? Как сложатся их отношения? Может, у них даже свадьба будет? Вот прямо «все как у людей», как говорит тетя Люда. С ума сойти! Никогда в жизни Таня не могла себе представить, что она наденет белое платье, фату, приедет в ЗАГС на лимузине в лентах и кольцах и тоже наденет на палец кольцо… И многоярусный, в белых сахарных кружевцах торт посреди стола, и все вопят: «Горько!»

А потом она будет покупать продукты не только для себя, топтаться у плиты, готовя ежедневные ужины и праздничные обеды, а по воскресеньям выбираться на прогулки с мужем и детьми… Ох! Неужели у нее могут быть дети? Таня невольно обернулась к мальчику. Тот по-прежнему спал, и она вдруг подумала – господи, что, что, что он успел увидеть и понять? Там, на острове. Для нее все это было, может, не рутинной, но как минимум привычной работой, а для такого крохи это же сильнейший стресс. И наверняка с тяжелыми, а может, и необратимыми последствиями.

Зачем, ну зачем я взяла его с собой? Это же не чемодан, это живой ребенок. Наверняка там оставалась какая-нибудь прислуга, не пропал бы. Но я, кажется, в тот момент ничего толком не соображала: вокруг одни мертвые, и тут этот малыш… Разве можно было оставить его среди… трупов?