Я тебя никому не отдам

Таня вела самолет на предельно низкой высоте, глядя, как остается слева белый Дубровник, как приближается Превлакский полуостров, за которым уже поблескивает синева Бока-Которского залива. Там уже Черногория. Поколебавшись, она решила не огибать полуостров (очень уж длинный, прямо акулья челюсть, ограждающая внутреннюю акваторию), а проскользнуть над ним. А уж там, над заливом, можно оглядеться в поисках подходящей для посадки бухты.

Крылья рассекали нагретый воздух, словно тягучую патоку. Пока все шло благополучно, практически идеально: никто не окликал ее по рации, все приборы показывали то, что должны были показывать, никаких сбоев. Это даже настораживало – уж больно все гладко. Но, в конце концов, вряд ли границу между Хорватией и Черногорией так уж сильно стерегут. Туристы-то и там, и там практически одни и те же. И ничьих «коридоров» она не занимает – на такой-то высоте, тьфу. Так что вряд ли ее самолетик мог вызвать подозрение у наземных служб.

А вот уже и Бока-Которский залив под крыльями. Точнее, первая его, самая широкая, часть – Герцег-Новский залив. На северо-востоке, в мерцающей дымке выросла гора Орьен, у подножия которой разлегся Герцег-Нови, разбросал во все стороны белые домики под рыжими черепичными крышами, весело выглядывающими из кудрявой зелени. Где-то среди них – больница, где находится сейчас Сергей. Но об этом думать рано. Сначала нужно сесть, а перед тем еще определить – куда. Еще северо-восточнее, за узкой горловиной – Тиватский залив, еще дальше, за совсем узеньким проливом Вериге – собственно Которский залив и Рисанский. Но туда, пожалуй, лететь не стоит.

Посреди Герцег-Новского залива – знакомый паром. Ползет в Тиват, еле-еле движется, как черепаха, которая вот-вот заснет прямо на плаву. Гористые склоны, кудрявая зелень… Ну, теперь осталось только приземлиться. Точнее, приводниться…

С бортовой панели послышался угрожающий сигнал, предупреждающий о близости препятствия – то есть берега… Казалось, самолет мчится слишком быстро… Это уже Тиватский залив… Господи, помоги мне все сделать правильно…

Таня взглянула на все еще спящего мальчика, внезапно подумав – как же его зовут? Какое-то восточное имя… Учитель называл… Рустам? Равиль? Наиль?.. Надир! Точно, Надир. Та маленькая белокурая женщина, его мать, кричала: «Надирчик!» Бедный малыш…

Под крыльями мелькнул пролив Вериге. Странно, подумала Таня, а пишут и рисуют, что он самый узкий, метров двести, что ли. А он, оказывается, широченный… Или это просто я так низко?.. Слева показалась подходящая бухта…

Вариометр пронзительно предупреждал о стремительной потере высоты. Слишком быстро снижаюсь? Таня сильней вдавила рулевую стойку, нос самолета послушно опустился… Или слишком большой угол? Вода мягка, пока вы крепко об нее не ударитесь – вспомнилось когда-то где-то читанное. Мягче, мягче… Вода стремительно приближалась, слепя глаза солнечными бликами… Панель монотонно сообщала о снижении: пятьдесят метров… тридцать… двадцать… десять…

– Пить хочу, – внезапно раздалось у нее за спиной.

Голос был еле слышен, но Таня вздрогнула, как от удара грома.

– Сейчас, Надир, сейчас! Держись! – крикнула она.

Хорошо, хоть догадалась его пристегнуть, промелькнуло в голове…

Так, теперь чуть-чуть на себя и…

Удар поплавков об оказавшуюся еще тверже, чем Таня ожидала, воду чуть не выбил ей зубы. Самолет, бешено вращая винтами, продолжал, однако, мчаться к берегу… Девушка мгновенно сбросила скорость, в воздухе словно материализовались полупрозрачные круги, сквозь них проступили очертания белых лопастей… Теперь плавно вправо…

Шлепая по волнам, самолет развернулся и вскоре застыл, покачиваясь, метрах в двадцати от пустынной каменистой отмели. Ну, хоть не скалы отвесные, уф-ф!.. Таня долго не могла отпустить штурвал. Казалось, ладони приклеились, а мышцы застыли в предельном напряжении, содрогаясь мелкой неприятной дрожью. Вся она точно закаменела. Воздух не шел в горло. Никак. Наверное, потому что камни – не дышат.

– Дай мне пить, – снова раздался тихий детский голос.

Что-то легко коснулось Таниной руки, и камень, в который она, казалось, превратилась, вновь стал живым, горячим телом. Пальцы разжались, руки бессильно рухнули вниз. Таня со свистом втянула воздух, расправила плечи, повернулась к заднему сиденью и расстегнула удерживавший мальчика ремень.

Ярко-оранжевую надувную спасательную шлюпку, обнаруженную через пару минут в заднем отсеке гидроплана, похоже, никогда еще не использовали: прилагаемый к ней баллон был полон. За несколько секунд оранжевый сверток превратился в маленькую, но совершенно настоящую лодочку. Таня спрыгнула на поплавок, спустила суденышко на воду и осторожно – лодочка так и норовила увернуться – опустила на дно тяжелый саквояж и почти такой же тяжелый кейс с блестящим наборным замком. Добавила воду и кое-какие мелочи.