Я тебя отвоюю

«Ты делаешь то, что делал я — уничтожаешь себя же. Живешь в предчувствии беды. Ты видела, чем это заканчивается.».

Даша прочла, кивнула. А ответить… Ответить ей было нечего. Уничтожает. Живет. Боится.

— Что ты предлагаешь? — собралась с силами, снова посмотрела на Стаса, ждала, пока напишет…

«Ты должна вернуться на работу. Ты должна вспомнить, что ты — не сиделка, а я не инвалид. Я хочу тебя. И меня злит, что ты не хочешь меня.».

— Это неправда. Я не «не хочу». Я просто… не могу расслабиться.

Стас хмыкнул, взял уже третий лист.

«Во время секса риск повторного инсульта минимален. Ты сама это знаешь. Но дело даже не в сексе — бог с ним, подождем. Но просто отпусти себя, Даша. Себя, ситуацию, жизнь…».

Даша прочла, фыркнула, отвернулась, глядя в окно, потом снова на Стаса.

— А почему ты себя не отпустить, Стас? Почему ты молчишь? Думаешь, твое упрямство способствует? Я не понимаю, почему ты считаешь, что ведешь себя правильно. Кому от этого легче?

Лучшая защита — это нападение. Даша воспользовалась именно этой тактикой. Да и упрек бросила действительно имеющий под собой основания. Его молчание лучше всего способствовало тому, чтобы она продолжала прислушиваться к шагам. Он не хотел, чтобы им сложно было слушать, как он говорит, запинаясь. А им сложно было слушать тишину.

«Мне.».

Он ответил одним словом. Словом, которое разозлило Дашу… Но пусть лучше злится, чем трясется зайцем, то и дело пытаясь найти в нем признаки начала повторной катастрофы.

Они потратили минуту на то, чтобы просто смотреть друг другу в глаза. Стас — спокойно, но уверенно. Как бы говоря: «я все сказал, тебе стоило бы прислушаться». Даша — мятежно и одновременно со страхом на донышке глаз. Первой не выдержала она. Встала из-за стола, подошла к доске, на которой уже лежала нарезанная Стасом куриная грудка — кусочки получились ровнее, чем обычно у совершенно здоровой Даши. Отметила это… И стало горько. Потому что снова сравнивает. Снова ищет даже в этом знак. Отгоняя мысли, молча взяла хлеб, включила в розетку мультипекарь, открыла его…

Что ответить — не знала. И сама понимала, что Стас прав — если они хотят жить дальше, ей тоже нужно работать над собой. Но пережитый стресс был слишком сильным, чтобы она смогла так просто от него избавиться. И пусть не сомневалась, что он писал все, что писал, не со зла… Стоя к нему спиной, себя вдруг стало жалко…

А когда взгляд соскользнул на недочищенный кровавый огурец, который так и лежал у раковины, на глазах и вовсе выступили слезы. Шмыгнула носом, смахнула одну… Еще раз шмыгнула, опять смахнула…

Положила хлеб на подогретую уже поверхность, закрыла, провела синхронно по обеим щекам… Он ведь для нее старался. Угодить хотел, а она…

— Д-да-ашка… — снова почувствовала руки на бедрах, горячее дыхание рядом с ухом, произнесенное уставшим голосом имя с заминкой… Он мог ничего не говорить, Даша и так все понимала — ему и жалко ее, и от слов своих он отказываться не готов. Да это и не нужно. Прав ведь.

Поэтому она поворачивается, поднимается на носочки, обвивает шею руками, тянется к губам, целует, закрыв глаза, зная, что он чувствует соль ее слез, отрывается, утыкается в шею, шепчет:

— Я буду стараться. Честно. Только и ты не молчи, пожалуйста.

— Я т-то-оже. Б-бу-уду. Ст-та-арат-ться.

— Я люблю тебя. Очень, — и пусть он стыдился, стеснялся, злился, что интонации пока слушаются не так, как раньше, что слова произносятся с постоянными запинками, а звуки иногда путаются, для Даши эти четыре слова подарили столько же счастья, сколько его первые шаги без сторонней поддержки, первые пробы игры на гитаре, первые чищенные собственноручно огурцы. Опять для нее.

Глава 38

Даша и Стас старались держать данное друг другу слово.

Обоим было сложно, для обоих это было преодоление, но оба понимали, что делают это в первую очередь не ради себя, а ради друг друга.

Даша вернулась в стоматологию, тоже пока не на полный день, но все же. Писала Стасу ежечасно. Он бурчал по этому поводу, но всегда отзывался — не имел права волновать ее чрезмерно.

Они провели совместные и отдельные беседы с психологом, который пусть пока только частично, но помог Даше справиться со сковывающим страхом. Не обнадеживал зря — ведь главный реабилитолог для вывернутой наизнанку души — это время, но дал возможность сначала позволить себе озвучить, а потом убрать с пути камни парализующего ужаса, которые мешали Даше двигаться.