Я тебя слышу

– Стас, – Оля пятится к коридору, дрожит. – Стас, перестань, ты меня пугаешь.

– Олюш, ты что?! Ты что, милая моя, любимая?! – Стас падает перед Олей на колени и ползет ближе. – Мы ведь вместе, да?! Ты же помнишь, что мы вместе?! Ты почему еще не готова, а?! Нам ведь пора уже. Нам пора!

Стас впивается в Олины плечи цепкими, длинными музыкальными пальцами, давит так, что слышится хруст.

– Перестань, пожалуйста, – Оля плачет от страха и обиды. – Стас, перестань. Хочешь, я дам тебе денег? Тебе хватит на несколько раз. Хочешь денег?

– Какие деньги, солнце мое! – Стас вскакивает, хватает ладонями Олино лицо и прижимается лбом к ее лбу. – Не будет следующего раза, ничего не будет. Любимая моя, Олюша! Мы готовы теперь. У меня почти отросли крылья, где твои?! Где они?! Мы всех спасем, родная моя! Всех спасем! Одна против многих, не так уж и много, да?!

Стас хватает брыкающуюся Олю на руки и встает на подоконник. Оля плачет навзрыд, ее тело медленно обмякает. Стас покрывает ее лицо поцелуями.

– Пора, солнце мое, пора.

Он делает шаг с подоконника. Оля едва успевает вскрикнуть.

***

Стас истошно кричит. Оля стоит над ним и поливает его лицо холодной водой из стеклянного кувшина. Стас изгибается, на шее вздуваются вены, он переживает приступ страшной боли. Наконец, когда вода заполняет нос, Стас кашляет и открывает мутные, словно закрытые полупрозрачными шторками, глаза.

– Уходи! – Оля кидает в Стаса его вещами и сталкивает с кровати. – Уходи!

Стас надевает джинсы, водолазку и толстовку, быстро скинув шорты и майку. Ему сейчас очень дурно и страшно. Он только что убил свою Олюшу, а потому она жутко на него разозлилась. Он с ужасом смотрит на красивое, перекошенное гневом лицо и опрометью выскакивает из квартиры.

Стас несется в кроссовках по снегу, хрипя и задыхаясь. . Он забывает, что Олюша жива, он не чувствует ее тяжелого взгляда. Он летит к Ире, большой и сильной Ире. Он признается ей, что сделал с Олюшей, и Ира что-нибудь придумает. Она ее оживит, как оживляла в детстве сломанные игрушки. Она все исправит.

5

– Иди, Ир, родственнички пришли. – Паша ухает на кровать и накрывает голову подушкой, чтобы не слышать надоедливых трелей охрипшего звонка.

В груди Иры тут же поднимается кипучая злость.

– Детей хотя бы успокой, скажи, что все нормально, – огрызается Ира на мужа.

Она сначала спешит на кухню и хватает нож, а потом, испугавшись саму себя, вскрикивает и бросает его в раковину. «Совсем, урод, обалдел! До каких мыслей доводит… За нож схватилась, дожили! Господи, да избавь же ты нас уже от него! Пожалуйста, Господи, трудно разве? Разве трудно тебе, а?!»

Ира отирает потные ладони о выстиранную ночнушку и, наконец, настежь открывает дверь. Она хватает Стаса за капюшон и, как щенка, втаскивает в прихожую – мало того, что ей спать не дает, так еще и всех соседей перебудит.

Он почти не похож на брата, которого она знала с младенчества. Глаза у него теперь какие-то большие, совсем черные… Ира толкает Стаса к лампе и со злобной радостью понимает, что глаза такие из-за огромных зрачков. Губы все потрескались, от тела осталась кожа да кости, жуть! И по морозу в одной толстовке… Ох…

– Тебе чего надо? – нависая над Стасом, как змея перед броском шипит Ира. – Ты че пришел, а?! Матери тебе мало?! Мало матери, спрашиваю?! – Ира отвешивает брату тяжелый подзатыльник, совсем как в детстве. Он насупливается, плачет.

– Ириш, помоги! Помоги! Я Олю убил…

Стас сползает по стене на пол, продолжая плакать. Смотрит на сестру с надеждой, не моргая.

– Я Олюшу убил, Ир. Помоги!

У Иры холодеет в груди. Ладно ворует, с этим свыклись уже, смирились… А теперь вот до чего дошло… И на кого руку-то поднял, ирод! Самая ведь прекрасная девочка на всем свете! Ангел во плоти!

– Ирочка, помоги! Оживи, почини ее! – Стас тянет вперед ладони, собранные в пригоршню. Как будто милостыни просит или прощения…

– Замолчи, дурак! – грубо обрывает его Ира и уходит в комнату за телефоном.

Паша уже дрыхнет, как ни в чем не бывало. Но мальчишки, вроде бы, тоже спят.

– Паш, – Ира трясет мужа за плечо. – Вставай. Он Олю убил. Сейчас в полицию звонить будем.

– Поспал перед работкой, – ворчит Паша и трет широкими ладонями мясистое лицо. – Ну-с, пошли, че . Будем звонить… Да, может закроют, наконец. Всем спокойнее будет, лучше. Да?

Ира кусает уголок телефона от волнения, смотрит на блеклый свет фонаря за окном. Неужели убил? Ее мелкий непутевый Стас – теперь убийца? Хоть и воротит

ее от одних мыслей о нем, а все равно не верится. Вместо полиции Ира набирает номер Оли.

Пока тянутся гудки, Ира выходит в коридор. Стас корчится у вешалки: то встает, то снова садится, поджимает колени к подбородку и раскачивается вперед-назад. Давно не кололся, видели, знаем. Чем больше гудков отмеряет трубка, тем становится тревожнее. Паша удивленно спрашивает:

– Не берут?

Он, наверное, о полиции. На Стаса он смотрит настороженно, как на чудного маленького зверька в зоопарке, который, если что, может и прокусить палец до крови.