Я тебя заберу

— Хата возле Финского — это не адрес! — Бью по второму колену. Пока несильно. — Куда именно вы планировали их отвезти? Место!

— Точные координаты нам должны были выслать после похищения. — Урод падает на бетонный пол и сворачивается в позу эмбриона.

— Кто отдавал приказы? — Смахнув с кулака кровь, я выбираю место для следующего удара.

После того, что видел ночью, правило «Лежачего не бьют» больше не работает.

— У нас были только номера! — испуганно выкрикивает мужик. — Одноразовые. Никаких связей или контактов!

— А если я скажу, что знаю, от кого пришли деньги?

Злотников еще работает над этим вопросом. Отследить денежные переводы оказалось сложнее, чем повязать уродов и привезти их на склад. Заказчик, кем бы он ни был, хорошо позаботился о своей безопасности. Но куску мяса, который сейчас истекает передо мной кровью, совсем не обязательно знать о наших трудностях.

— Не-ет! Ни у кого нет доступа к этому счету! — Глаза мужика вспыхивают тревогой.

— Уверен, что хочешь поспорить? — Бью ногой под дых.

Не смертельно, но на пару минут сукин сын превращается в задыхающееся нечто, не способное даже на крик.

— Так что по поводу заказчика? Повторить вопрос или ты все же услышал? — Тяну урода за волосы, заставляя посмотреть мне в глаза.

— Он сказал, что никто их не хватится, — с яростью выплевывает мужик. — Что они никому на хер не нужны! Ни баба. Ни мелкий.

— Так и сказал? — цежу сквозь зубы, не замечая летящих мне в лицо слюны и крови.

— Она врачиха! Обычная врачиха. Ни мужа, ни родственников! Мы проверили! — огрызается придурок. — Плевое дело. Баба наша, а пацана в расход.

— Ваша... В расход... — Пытаясь почувствовать все оттенки вкуса, перекатываю эти слова на языке.

От мыслей, что случилось бы с Лизой и Глебом, опоздай мы хоть на минуту, крыша с громким треском летит вниз, прямо в пекло.

Еле сдерживаюсь, чтобы не убить эту мразь прямо сейчас. Руки зудят. Но информация важнее.

— Вас развели как щенков. Слили как последнее дерьмо, — произношу спокойно и четко.

Чтобы слышно было не только гондону у меня под ногами, но и его подельникам. В первую очередь им!

— Он не мог... — Идиот все еще сомневается.

— Вы даже близко не представляете, с кем связались! — Черчу на лбу своей жертвы кровавый крест.

— Кто вы, блядь, такие?! — Придурка как прорывает. — Откуда вы вообще взялись?!

Выпучив глаза, он смотрит на меня. С вызовом, будто все еще верит, что выпутается.

— Дед Мороз, сука! — Больше не сдерживаясь, бью по почкам. — А пацан и его мамка — моя женщина и мой сын!

Собственной головой ударяю его тупую черепушку. Точно в крест. И пока скотина пытается проморгаться, вырубаю ударом сверху.

После этого на долгую минуту на всем складе наступает мертвая тишина.

Мои парни равнодушно ждут следующего приказа. Никто не спешит оказывать первую медицинскую помощь или проверять пульс. Все слишком хорошо знают, что случается с женщинами и детьми в таких ситуациях.

Два оставшихся налетчика с ужасом пялятся на окровавленного товарища.

Со стороны, наверное, смотрится дерьмово. Но не успеваю я крикнуть: «Следующий!», оба неудачника взрываются фонтанами красноречия.

Без всякой дополнительной мотивации они наперебой начинают рассказывать обо всех переговорах, о второй части транша, которая так и не поступила на счет. И о некоем Рогове, который вчера так спешил, что готов был удвоить гонорар.

Глава 33. Круги на воде

Только у женщины сердце и мозг могут играть за разные команды.

Лиза

Дом мужчины отличается от дома женщины. Я поняла это еще в девятнадцать, а сейчас убедилась окончательно.

Никакие цветные подушки, милые безделушки и детские книги не способны превратить берлогу Шаталова в уютное жилище для женщины с ребенком.

Несмотря на дорогой дизайн, новую мебель и полный комплект всего необходимого, ощущаю себя как в отеле. Отопление работает, но мне холодно. В доме нет никакой прислуги, однако постоянно кажется, что вот-вот кто-то постучит в дверь и предложит сменить белье.

Самое странное в этой ситуации — в прошлом такого не было. Присутствие Марка делало этот огромный особняк домом. Немного строгим, до скучного функциональным и все же живым.

Все пропитывалось его энергетикой. Каждая вещь казалась не частью интерьера, не кофеваркой и не тостером — кусочком его мира, единственным источником информации о любимом мужчине.

Все дышало, пульсировало, отзывалось на наши потребности.

Сейчас достаточно сказать одно «да», и дом снова оживет. Но целую неделю мы с Марком упрямо держим дистанцию.

С понедельника по субботу он лично забирает Глеба из школы, словно не занятой бизнесмен, а безработный. Они часами разговаривают или играют в футбол на газоне возле дома. Но вопреки всем попыткам сына затянуть отца в дом, Шаталов остается верен своему обещанию.

Он не мешает, не давит и не преследует. Будто потерял ко мне всякий интерес, Марк подолгу смотрит в окна, а когда Глеб бежит ужинать, садится в машину и уезжает.