Со страхом я вошел в стойло Игреньки. Она настороженно покосилась на меня одним глазом и со стуком вскочила на передние ноги — пол в конюшне был деревянный, — а когда я с ужасом подошел к голове, поднялась на задние ноги с не меньшим грохотом. Лежавший под яслями жеребенок тоже вскочил, потянулся к матери и начал настойчиво сосать вымя, усиленно размахивая жиденьким хвостом. Было видно, что я разбудил его. Кобыла заложила уши назад, что означало тревогу и беспокойство, и призывно заржала. Я набросил на нее узду и вывел из стойла, опасаясь, как бы она не наступила мне на ногу. Жеребенок, недовольный тем, что прервали его обед, выбежал следом. Как говорили прежде, кобыла за делом, а жеребенок и так.
Гаврил Заяц указал мне тележку — специальную таратайку, которая использовалась только для вывозки навоза из деревенского хлева.
Я завел лошадь в оглобли, с трудом надел ей на шею хомут. При этом умная, сообразительная и добрая Игренька каждый раз, когда я подносил к ней хомут, сначала опускала голову ко мне, а потом задирала ее вверх, пытаясь, видимо, помочь. Но я не понимал ее замысла, и хомут сползал. Наконец хомут был надет. Я не знал, что делать с дугой. Она почему-то падала, у меня сил и сноровки не хватало, чтобы удержать ее, а гуж выскакивал. Увидев мои мытарства, Гаврил Заяц сурово прикрикнул:
— Ну, ладо́м делай! Тебе говорят, ладо́м!
Ребята подняли меня на смех.
— Не по кучеру запряжка, — хохотали они.
Я боялся, что разревусь, и еле сдерживал слезы. Но тут показался Коля Козел. Он сразу понял, в чем дело, и начал кричать на ребят:
— Ну что, подмочь тяжело? Рази не видите, что не умеет? Толы-то полопались? Че изгаляться-то?
Одноглазый Гриша Косач, славившийся во всей округе злым и неукротимым нравом, хмуро заметил:
— Иди-ко какой! Откуда ты?
— Из тех же мест, — ответил Коля.
— Дак ведь Козел от козлухи.
— А Косач от кого?
Назревала гроза, мне стало страшно за Колю, но тот был, оказывается, не из трусливых. Вышел Гаврил Заяц. Гриша Косач отошел, ворча:
— Ну, погоди, Козел.
— Подожду, подожду, Косач, не бойся, — ответил Коля и, обращаясь ко мне, сказал, будто Гриши Косача и не было на свете: — Смотри, Ефим, как надо делать, и запоминай.
Он ловко схватил дугу, легко вставил ее в гуж, перебросил на другую сторону. Поднял другую оглоблю, обвил вокруг нее гуж, вставил другой конец дуги. Стянул клешни хомута под шеей лошади супонью, ловко завязал. Пристегнул вожжи.
В это время Гриша Косач, проходя мимо Коли, незаметно ударил его по затылку.
— Возом бы тя задавило! — сказал ему Коля вслед, не прерывая работы.
— Что ты сказал? — угрожающе прошипел Гриша Косач.
— Ты что, еще и глухой? Не бей, говорю, человека по голове, — ответил Коля, — лучше колоти по своей пустой башке. Вот что.
— Что ты сказал? — снова прошипел Гриша Косач.
— Проходи, — сказал Коля, вытирая руки о штаны. — А то последний глаз выстегну.
Гриша Косач ушел, скрипя зубами, но набрасываться на Колю, как это делал всегда с другими сверстниками и с теми, кто был поменьше его, не решился. Коля ударил ногой по колесу моей тележки и, как мужик, сказал:
— В этих колесах держава есть.
Я понял, что он высоко оценил прочность и надежность колес моей таратайки. Но одновременно я убедился, что с ним не пропадешь.
Я сел на телегу и поехал в коровник, где мужики вилами набрасывали навоз на возы. С лошадью и телегой мне предстояло, въезжая в хлев, проехать через узкие ворота. Первые ворота я проехал удачно. «Ну, пронесло, слава богу», — подумал я и сразу застрял во вторых воротах.
— Ну, что там? — дружно, в один голос вскричали мужики.
— Дак задел, — ответил я.
— Давай не держи других! — услышал я в ответ.
Я дернул лошадь, не зная за что обидевшись за нее, ось телеги заскрипела, зацепившись за косяк. Игренька, остановившись, начала переступать ногами и беспорядочно дергать телегу.
— Косяков по дороге наставили, не проедешь, — издевались надо мной мужики.
— Эй, Ефим, оставь косяк-то на месте!
— Пусть еще постоит маненько.
— Подымай телегу-то.
Я не знал, как ее поднять, такую тяжелую.
— Микола-угодник, че ли, подымать-то будет тебе?
И тут подскочил Коля Козел.
— А ну-ко, принеси вагу! — крикнул он.
Я притащил жердь. Он пропустил ее под задок телеги.
— А ну-ко, помоги.
Мы приподняли вагу вместе с задком телеги. Мне показалось не так тяжело.
— А счас подерни влево.
Ось вышла из сцепления с косяком. Игренька, сообразив, в чем дело, не ожидая понуканий, дернула, и телега прошла. Я вытер фуражкой пот с лица. Мужики вчетвером быстро загрузили телегу. Когда вилами плашмя они ударили по навозу, я понял, что это сигнал трогать, забежал вперед и под уздцы вывел лошадь из коровника.
— Эй, вожжи подбери! — кричали мне вслед. — Мотри, привьет. Лошадь-то изнахратишь!
Выведя воз из хлева, я обернулся и увидел, что Коля, стоя на телеге, на всем ходу влетает в коровник и ухарски кричит:
— Рр-гись!
Мужики прижимаются поближе к стенам и восторженно перебрасываются репликами:
— Во мужик!
— Вот это работник!
Я сел на навоз в телегу, предварительно подложив под себя траву.
Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев
Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное