Я твой день в октябре

Он развернулся на голос и увидел троих товарищей своих по институту. Правда, он тогда только поступил, а им всего год учиться оставалось. И вот как-то они все трое ушли не на работу по специальности, а задуло их не куда попало, а сразу в городской комитет комсомола. В институте они вместе с Лёхой играли и в футбольной команде, и в баскетбольной, а потому хоть и не сдружились до братства, но товарищами остались. Не забыли друг друга.

Ребята стояли на самом углу парка я явно кого-то ждали.

Пошел к ним. Когда зовут, значит что-то им надо. Или узнать, или, напротив, что-нибудь рассказать. Просто так, чтобы поздороваться, никто за полквартала орать дурными голосами не будет. Подошел. Пожал всем руки.

Андрюща Клавинец, защитник бывший из футбольной институтской команды, после исторического факультета стал сразу стал первым секретарём зарайского горкома ЛКСМ. В институте был секретарём комсомольской организации. Освобождённым и, как Лёха потом, со свободным посещением занятий. Отец его в Алма-Ате работает, вроде бы министром. Но в каком министерстве Андрей не докладывал, да никто и не интересовался особо. Второй – Олег Марусев закончил физмат и тоже канул в том же горкоме. Вроде бы заведующим отделом учащейся молодёжи. А вот третьего, Лёню Квочина, Лёха знал не очень хорошо. В спортзале встречались, но мельком. Лёня уходил после тренировки волейболистов, а Лёха только приходил на баскетбольную тренировку. Он тоже попал на работу в горком, но кем – Алексей не знал.

– Чего так несёшься? – улыбнулся Клавинец. – Так шустро только от жён убегают к любовнице.

– Чтобы на неё, сучку, больше времени осталось, – Марусев засмеялся громко.

– Блин, да так бежать к шалаве – все силы скинешь по ходу. И останется только чай с ней попить да анекдотами утешиться. – Без намёка на улыбку закончил общую мысль Лёня Квочин.

Лёха нагнулся, поставил ладони на колени, выдохнул, выпрямился.

– Мужики, так меня в комсомол ещё в школе приняли и забыли про меня. Хотя и не выгнали. Или как раз вы и хотите шугнуть меня из рядов? Толку с меня как с комсомольца – реально ни хрена. Ничего не сделал, чтобы стать примером для молодого поколения.

– Мы ждем девочек. Хотим в кафе «Колос» с ними гульнуть. День рождения у Олежки.

– Как будто, – уточнил, подняв вверх указательный палец, Марусев. – На самом деле в октябре.

– И у меня в октябре, – пожал ему руку Алексей. – Так, получается, девочки вас бортанули и вы вместо девочек меня хотите поиметь?

Все заржали так бессовестно, что народ вокруг пришалел маленько и кто ускорился, кто через дорогу перешел на другую сторону.

– Не, мы такими фениками не балуемся, – сказал, отдышавшись, первый секретарь. – Тут наоборот выходит. Девочек будет четыре. А нас трое. Просекаешь поляну?

– Бляха, Андрюша! – Алексей тихонько толкнул его в плечо. – У вас в горкоме комсомола бабульки-пенсионерки, что ли, сидят по кабинетам?

– Ну, ты, старик, сказал! – Олег достал сигарету, закурил. – Тёлки наши отменные. Ноги от ушей и губки как у Бриджит Бардо. Сами набирали. Но они объезженные все давно. Отходы. Жмых, блин. А нам свежачок треба!

– Не,– Лёха тоже закурил. – Я только два года назад женился. Рановато ещё по шмарам шлындить. Потерплю пока для сохранности семьи, для мира и согласия.

– Ну, ядрена мама! – радостно сказал Клавинец. – Правильно. Тебе втройне надо блюсти себя. Такую жену, как твоя, изменами срамить – грех не только перед ней, но и перед руководством обкома партии. Оно, руководство, зятьям своим в порядке возмещения убытков и восстановления реноме может запросто оторвать самое дорогое. Скорее – в переносном смысле. Но так, что мало не будет.

– А чего он вообще затолкал тебя в редакцию? – взял Лёня Маловича за пуговицу рубахи. – Ты с Альтовым в плохих отношениях? Не подружились, что ли?

– Вы, в натуре, откуда знаете, что я женился на дочери Альтова? – Лёха аккуратно отцепил Лёнины пальцы от пуговицы.– Он вроде с комсомолом не общается. Да и по радио не передавали.

– Да у нас в обкомах-горкомах своё радио, – сказал Марусев серьёзно вполне.

– Один из наших на твоей свадьбе был. Его за пару недель до вашей скорой женитьбы в обком инструктором забрали.

– А вот на кой хрен вам дался я? – спросил Лёха не без подкола в интонации.

– Вон девчонки наши ломятся из парка.– Кивнул Лёня. – Мы после кафушки в баньку двинем всей кодлой. Есть тут очень тихая банька. Человечек один свой держит для культурного провождения времени хорошим людям. А мы хорошие, как каждый коммунист. Если я не прав – плюньте в меня.

Все кроме Лёхи смачно захохотали, стукнулись ладонями поверх голов.

– Надо поговорить, – сказал вдруг смолкший Клавинец. – При тёлках тему светить нельзя. Мы давно хотели тебя отловить для серьёзного переговора. Но не знали как. Телефона твоего нового нигде нет. Ни в одном справочнике. Даже у мусоров нет, представляешь? А родителям на старую квартиру звонили. Мать сказала, что номер называть ей не разрешили. Кто не разрешил – знаешь сам. В редакцию, как ни позвонишь, ты на задании или вообще в командировке.