Я твой день в октябре

– Другое дело – на какой хрен ты дался Игнату Ефимовичу с Ларисой батьковной ? – пропел под мелодию «Дунайских волн» батя. – Ты ж не их контингент. Ты из простых. А они князья, государевы люди. Чего ты там делать будешь? В обком пойдешь работать сволочью инструкторской, куда он тебя сразу засадит, чтобы общую семейную картину дерьмом не мазать?

Или отбрешешься? Он вообще-то в курсе, что ты к ним в родственники ломишься?

– Я? Ломлюсь? – Лёха аж задохнулся. – О чем с вами после этого разговаривать?! Короче, я сказал – вы услышали. Женюсь. Она беременная. На втором месяце. Нет обратной дороги.

И Лёха пошел в свою комнату. Разобрал постель, сел к окну и стал интуитивно представлять себе, как Надежда сейчас пробивает положенное ей по возрасту и состоянию сердечной любви замужество.

– Спать ложись, – заглянула мама. – Детали завтра обговорим. Деталей много. Свадьба – это нам всем и радость, и удар по карману, да ещё и волнение после неё на много лет вперёд. Жить-то вам как-то надо. А где? А на какие шиши? Много деталей. Давай, ложись. Ещё наговоримся на эту тему. В принципе, мы с папой не против. Девушка хорошая.

Лёг Лёха. Но не уснул. Не получалось. Всё казалось ему, что секретарь обкома Альтов победит папу Игната Ефимовича и взять в семью низшего статусом простолюдина Лёху Надежде запретит своей властью, данной ему Центральным Комитетом партии. Осталось дожить до завтра. Содрогаясь, но надеясь.

Соблюдая последовательность важнейших событий житейских, опустить и не показывать картинку семейного совета Альтовых я не имею права.

Надежда открыла дверь своим ключом. Пошла тихонько в свою комнату, нацепила просторный дачный сарафан, на котором не была обозначена талия. Сквозь тишину вечернюю, спровоцированную глубоким погружением родителей в чтение высокохудожественной литературы, перебралась на кухню. Удивительно, кстати, что голосящий сутками радиоприёмник во всех домах и квартирах зарайских жителей никак не влиял на тишину. Если кто-нибудь не кричал, не бил звонкую посуду о стены, то при работающем громкоговорителе тишина не страдала. Музыка ли бравурная оптимистическая-социалистическая из приемников билась о стены, диктор ли торжественно вещал об очередных победах на фронтах трудовых – всё одно никто этого не замечал и чувствовал покой и тишь.

– Папа! Мама! Я на кухне. Пришла уже, – крикнула Надя. Поломала тишину.

Порвала.

– Сейчас! – отозвалась Лариса Степановна. – Страницу дочитаю и разогрею ужин тебе.

– Привет! – баритоном сказал папа громко и с доброй интонацией.

– Идите скорее. Потом дочитаете, – Надежда почему-то эти рядовые слова выкрикнула торжественно.

Минут через пять вошли родители. Папа с книгой рассказов Эдгара По, мама с «Сагой о Форсайтах» Джона Голсуорси.

–Что? – спросил папа, пока Лариса Степановна укладывала книгу на край стола.

– Да ничего особенного, – Надежда весело улыбнулась. – Я беременна. Два месяца уже.

– Забавно, – села напротив мама, пока Игнат Ефимович соображал: послышалось ему или нет.

– И? – сообразил он, что не послышалось.

– Что – «и»? – передразнила мужа Лариса Степановна. – Она беременна, видите ли. Пугает так. Но мы-то не из пугливых! Сама три раза была в этом увлекательном процессе.

– Ну и ты будешь сейчас меня просить, чтобы аборт тебе сделали не в городской гинекологии, а в обкомовской клинике? – упер локти в стол папа, а подбородок уложил на кулаки. – Чтобы про Альтова потом на всех этажах обкома, а потом по всей области трепались, что дочка у него несла в подоле, да не донесла? Что дочка у Альтова гулящая, но неумелая? Умелые гуляют, но предохраняются. Я верно говорю, Лариса?

– Пап, куда тебя понесло? Какой аборт? Где она, гулящая дочь? У тебя что, на стороне есть ещё дочь? Она у тебя непорядочная, да?

– Тр-р-р! Стоп! – скомандовала мама. В доме главным человеком была она. Секретарь обкома командовал областью, но не женой. Не дозволено ему было никогда. – Надя, ещё раз медленно повтори, но с подробностями. От кого беременна? Планы твои какие? Ты девочка уже большая. Взрослая. Так что, ругать мы тебя не будем, да Игнат?

–Да вроде не за что, – Игнат Ефимович достал из вазы конфету «Грильяж в щоколаде». – Это Алёха Малович тебе подкинул?

– Почему – подкинул? – обиженно протянула Надежда.– Ну, ты, папа, временами такое выдаёшь, даже неловко. Мы так решили. И так сделали. Потому, что хотим пожениться.

– А чего вы ещё хотите? – мама посуровела. – Звание Героев социалистического труда не попросите у отца? А то он пошлёт ходатайство в ЦК.

– Мне что, матерью одиночкой престижнее стать? – хмыкнула Надежда. – Может, за это и вас на работе больше уважать станут? Хотя и сейчас уже – дальше некуда.

Альтов поднялся, закрыл книгу, сказав вслух предварительно «сто тридцать восемь»

– Ладно не суетись. Посиди тут, сок манго в холодильнике. Конфеты – вот они. Какао мама разогрела. Отдохни минут так-эдак сколько-то. А мы пойдем посовещаемся и тебе сразу доложим. Пошли, Лара.