Я убью за место в раю

Он ударил кулаком в стальной лист с такой силой, что по лестничной шахте пошел звон. Он ударил еще раз и еще. На стальном листе остались вмятины, следы крови и куски кожи. Ярость душила, и яркая красная кровь залила все перед глазами. Элла забилась в угол и присела на корточки на несколько ступеней выше. Она с ужасом смотрела на невысокого, плотного человека с искривившимся лицом, выпученными глазами, голыми руками вбивавшего неземную ярость в толстые листы металла.

Боль в руках помогла начать контролировать гнев. Надо успокаиваться. Элку напугал, скотина. Направить это все надо в дело. А не психовать тут, в полутемках, пугая хорошую девушку. Искать надо Зеленую куртку. Выдохнуть, вдохнуть. Еще раз. Как там Вафля учил — после выдоха, медленный вдох. А, клять, какие еще варианты могут быть? Еще один выдох? Клять, мля, ненавижу себя. Так. Прижался лбом к холодной стене. Отлегло. Пошевелить пальцами. Вроде не сломал. Там уже и ломать-то нечего, чего заволновался.

— Пошли к Механику, — сдавлено проговорил он, борясь со спазмом в горле, — надо найти этого оборотня-мутанта и по жопе ему всыпать. Ты чего там расселась? Чего ревешь?

— Страшно, Егор. Ты не такой! — Элла ревела с перекосившимся от страха лицом.

— Забей. К росомахам страх. Страшно будет позже. Намного страшнее еще будет. Сейчас я просто разогреваюсь. Пошли, вытирай сопли, помощник шерифа. Работать надо.

Они долго спускались по ржавым металлическим ступеням на нижний этаж. Всего туда вело четыре пролета, по две лестницы на каждый, по десять ступеней в каждой. Удар сердца на каждом шаге. Реймы больше нет. Стены обшиты металлоизоляцией. На каждом пролете помаргивая, светит лампочка. Чем ниже, тем теплее. Чем ниже, тем ближе адское пламя этого мира.

Наконец перед ними выросла гермодверь, жирно окрашенная множеством слоев черной краски. В правом углу над дверью кнопка электрического звонка. Так просто туда не войдешь. Тут все еще работает единственная в Поселении камера наблюдения. С потолка на нос Шерифа упала холодная капля. Замок поддался легко, все смазано, дверь открылась бесшумно. За высоким комингсом стояла длинная тощая фигура в вечном промасленном комбинезоне.

Механик Поселения — Николай Яковлевич Приходько. Семьдесят два года, инженер, кандидат физических наук. Длинный, высушенный весь как вяленая горбуша, сутулый. Огромная удача и спасение всего Поселения. Если бы не его умения не было сейчас у них ни электричества, ни тепла, ни воды. Вымерли и одичали бы как Байкеры, Каннибалы или те, с побережья с крестами на морде. Благодаря его трудолюбию вырастает уже второе поколение грамотных механиков, учит пацанов, не отходя от механизмов. Какая-то дрязга была у него с отцом. Ненавидели друг друга. Но надо было выживать. Шериф помнил, как еще подростком чувствовал электрическое напряжение между этими двумя людьми, когда видел их вместе. Спорили, кричали, отец хватался за пистолет. Майор и другие парни разнимали их, успокаивали, убеждали. Отдышавшись, снова начинали работать вместе, на благо Поселения. Потом отца не стало. Механик не пришел на похороны. Ненависть к отцу отпечаталась на отношениях с его сыном. Зато когда хоронили маму, стоял у гроба на коленях, рыдал. У мамы был гроб. Струганный, с бархатом внутри, с кистями. Ни у кого не было гроба за двадцать пять лет, только у мамы.

— За Борисом пришел? — Вместо приветствия крикнул Механик. Он всегда кричал, даже когда поднимался наверх, в тишину.

— Он здесь?

— А я бы спросил, если бы его тут не было?

— Чего хамить? — Шериф окрысился.

— Чего тупые вопросы задавать?

— Остротой своей не подавись!

— Заберешь его или тут?

— Тут поговорю. А там как сложится разговор. Он мне в корень не нужен.

— Пошли вниз. Бабу твою не пущу.

— Она не баба, а помощник шерифа. Должностное лицо.

— Тут только я должностное лицо. Бабу не пущу.

— Шериф, я тут подожду, не страшно. Давайте рацию.

— Страшно будет, если ты палец свой, по бабской тупости, сунешь туда, куда не надо.

— Вы неприятный человек.

— Уж, какой есть. Пошли, шериф. Шериф! Придумали, тоже мне. В ковбойцев заигрался наш Президент, дикий запад вспомнил. Шериф! Какой ты накол шериф, участковый в лучшем случае.

— Участковый подразумевает нарезку территории на участки, старый ты кретин, — понесло Шерифа, — что ты тут собираешься нарезать на участки? А шериф это административно-судебная должность! Он отвечает за безопасность городского поселения в целом и вершит правосудие от имени закона. И Дикий Запад тут не причем, это терминология общепринятая!

— Не ори на старших! Не посмотрю на твои регалии и молодость, в миг башку откручу.

— Попробуй, старый ты пень. Из трусов уже на ступеньки песок сыпется, а туда же, бошки откручивать. Разум последний уже начал терять, гайковерт с Альцгеймером.

— Ты меня с собой не меряй, пацан, соплежуй, нытик. Отца твоего не боялся и тебя не буду бояться. Хамло недоросшее. Воспитания никакого! Как твоя мать только такого родила как ты. Весь в отца пошел. Только и можете речи горланить, народ стращать бедами, а дело толком ни ты, ни он не умели делать.