Я уезжаю!

И срывается с места, таща за собой Мейви. Она бросает на меня через плечо извиняющийся взгляд и на полной скорости устремляется вперед, ее смех уносит ветер.

В эту секунду ко мне подлетает Каллум. Не успеваю я опомниться, как он подхватывает меня словно пушинку и перекидывает через плечо.

– Что вы там говорили? – обращается он к своим – нашим – друзьям. – «Американцы уже в океане»? Мне кажется, американцы только входят в океан.

Он ступает в воду, я с визгом сопротивляюсь. Зайдя по колено, он наконец отпускает меня, и я принимаю абсолютно здравое решение – опрокинуть его. Он падает лицом в воду, но прежде тянет меня за собой.

Вскоре Майкл, Мейви, Роджер и Тесс, прекратив свой забег, присоединяются к нам. И мы начинаем брызгаться, пока все не промокаем до нитки.

– Все равно он всегда заперт, – говорит Майкл, уныло поглядывая в сторону маяка.

– Тем более, – добавляет Каллум, – вся закуска и пиво в машине.

– Так даже лучше. – Я пытаюсь выбраться из воды, но промокшая одежда с каждым шагом утягивает меня назад.

И вот мы вшестером: Роджер, Мейви, Тесс, Майкл, я и обнимающий меня Каллум – сидим полукругом на мокрой траве, у самого песка, и смотрим на океан. Сейчас отлив, и сквозь воду виден песок, испещренный лучами гаснущего солнца. Мы все мокрые от соленой воды и пролитого пива.

– Ты будешь по нам скучать? – вдруг спрашивает Тесс.

Ее вопрос, по всей видимости, обращен к Мейви, которая повидала в Оме десятки приезжающих и уезжающих студентов, но в то же время будто адресован ко всем нам. Что будет, когда мы все вернемся домой, в свои страны, колледжи, на работу и уже не сможем видеться каждый день в студии?

– Ну, продолжим дружить на «Фейсбуке», – замечает Майкл.

– Я вас всех приглашаю к себе на свое восемнадцатилетие, – говорит Тесс. – Это будет грандиозно. Гулянка на всю улицу. Полный отрыв.

Я поворачиваюсь к Мейви:

– А ты поддерживаешь связь с другими омовцами?

– Иногда, – отвечает она. – Конечно, это сложно после их отъезда, но у меня есть даже друзья, с которыми мы общаемся каждый день. Один в Индии, другой в Калифорнии. В общем, с несколькими…

В этот миг Каллум склоняется ко мне, и его губы касаются моего уха так, будто он его целует.

– Мы не потеряем связь, – шепчет он.

От его дыхания у меня по коже бежит ток, и я не могу сдержать смех. А потом мы уже все хохочем без причины. Когда вода постепенно сливается с темно-синим небом, я прижимаюсь к Каллуму и утыкаюсь лицом в его шею.

– Не забывай обо мне, – шепчу я.

Он отвечает так тихо, что кажется, будто мне это послышалось:

– Я бы не смог, даже если бы захотел.

…Когда я вся мокрая возвращаюсь в дом Эвелин, мама не говорит мне ни слова. Она просто поднимает голову от книги, с легкой улыбкой вздыхает и возвращается к чтению.

– Только не капай на ковер! – доносится с кухни радостный голос Эвелин.

* * *

Дни в Оме пролетают как один миг. За едой, работой в студии и занятиями. За общением с Леной в «Фейсбук» («иду на репетицию, надеюсь, ты весело проводишь время! Л.»), молчаливой обидой на маму и попытками не показывать ей свои альбомы. И у меня очень мало времени на Каллума, меньше, чем я бы хотела.

Однажды вечером, после занятий, я отправляюсь в студию, чтобы закончить работу по заданию Деклана – использовать сочетание пастели и темперы для создания воскового эффекта. Я встречаю Каллума в дверях.

– Я как чувствовал, что найду тебя здесь.

Я решаю не подавать виду, что все эти дни думала о нем, и склоняю голову над картиной.

– Похоже, все не так ужасно!

Отступаю назад. Коровий череп, который я рисую, выглядит почти как настоящий. Дома я никогда не изображала ничего подобного и в таком стиле.

– Ты не отвечала на сообщения, – продолжает Каллум, помахивая телефоном.

– Я работала.

На время работы я выключаю телефон. Это был один из первых уроков Деклана – как устранить мешающие факторы, – но в кои-то веки он учил тому, что я уже и так знала. Я никогда не рисую, если есть хоть малейший шанс, что телефон может отвлечь меня от работы именно тогда, когда нужно сделать решающий мазок. В творчестве мне приходится отключаться от реального мира.

– Пошли, – зовет Каллум. – Я хочу тебя кое-куда отвезти.

– Но я еще не закончила.

– Уже… – проверяет он телефон, – одиннадцать вечера, пятница. Если ты не пойдешь со мной сейчас, я впаду в ужасную депрессию за нас двоих.

– Ладно. Дай только все убрать.

Каллум рассеянно водит пальцем по лежащим на столе кистям.

– А твоя мама не будет против, если ты вернешься позже полуночи?

Я принимаюсь отмывать палитру в каменной раковине и счищать с рук пастель. Несколько секунд вода течет радужными струйками.

– Нет. К счастью, из-за всей этой истории с «я остаюсь в Ирландии» мы заключили соглашение: она не лезет в мою жизнь со своими комментариями.

– Это хорошо, – говорит Каллум, – потому что сегодня тебе суждено сесть в грузовик к малознакомому парню и позволить ему отвезти тебя в одно таинственное место.

– Звучит как начало больших неприятностей.