Я увожу к отверженным селениям

и всех... В глазах конвоиров я и Катя — враги, чужие... Так же буду держаться с ними в больнице... Не разгадают — с ними ничего не случится... Бьют там, где болит... Конвой убежден, что женщины презирают меня, смотрят как на сексота и при служницу... Оставят меня в покое после смерти Гвоздевского, а это мало вероятно, подойду к Елене Артемьевне и все объ ясню... Тяжелая ноша... Лишь бы не подвела Лида... Она сме нила поведение, боится, что я выдам ее. Как же объяснить ей? Если бы нас на десять минут оставили наедине, я бы су мела убедить ее... Может, урву время?.. Я еще раз убедилась, как посмотрели на меня честные люди, стоило им узнать, что я лечу полковника. Катя отшатнулась от меня... Рита вступи лась и терзается... И все из-за него... Для них полковник не топор, а палач... Дальше полковника Катя ничего не видит...

Она и сейчас уверена, что виноват негодяй председатель, ви новат полковник-садист... Катя готова убить полковника и пред седателя. Все виноваты и никто не виноват... Объективно...

субъективно... Вздор, доктор! Будьте человеком. Простым, доб рым, умным... Если вы увидите кобру, разве вы ее не убье те? И если будете знать, что на смену ей приползут другие кобры, все равно вы должны ее уничтожить. Не хотите уби вать — смотрите, как погибает укушенный ею человек... А

можно лечить бандита? Если ты знаешь, что он выздоровеет, останется безнаказанным и замучает еще сотни людей?.. И

разве это оправдание, что на смену ему придут другие, еще худшие?.. Сам Гиппократ не стал бы лечить такого человека. Я

обязана помочь даже растлителю малолетних... Но помогая ему, я должна быть уверена, что его накажут... Кто и как нака жет Гвоздевского? Разве что повышением по службе и креслом Орлова? По другому пути Гвоздевский не пойдет. Спасти его — это быть соучастницей всего, что он сделает в будущем. Вы бирайте, доктор! Или честно выполненный долг, как вы его понимаете, — и вы дадите жизнь еще одному убийце и погу бите сотни людей, или вы сделаете все возможное, чтоб полков ник не остался жив. Он не имеет права пачкать землю, и вы вместе с ним, если вы ему помогаете. Выбирайте, кто вам до роже: он или люди. А может я ненавижу Гвоздевского за вче рашнее, за то, что было в прошлом году? Если врач мстит боль ному, он хуже самого подлого преступника. Сперва перевяжи

364

его, потом себя. Нет! Нет у меня злобы к полковнику за себя...

Но за Риту, за Катю, за Лиду, за искалеченную жизнь Лизы я вправе убить его и с чистой совестью смотреть, как он уми рает...

Любовь Антоновна нежно посмотрела на Риту. Она по-преж нему шла, не поднимая головы, погруженная в невеселые мыс ли.

...Что же это? — думала Рита, не выпуская из своей руки ладонь Елены Артемьевны. — Я в карцере спала у доктора на коленях... Она отдала нам всю рыбу и хлеб... ругалась на ка питана, когда Катю бил собашник. Доктору тоже попало... За что же Катя так обзывает ее? Доктор старенькая... больная...

она всем хочет помочь... Утром я слышала, что полковник по садил ее в карцер... Он мучил ее... Почему ж она его лечит?

Доктор хорошая! Не может быть человек и хорошим и пло хим. Она все время за меня беспокоилась... Может, Любовь Ан тоновна испугалась полковника? Не верю я Кате! Сама в боль нице Любовь Антоновну спрошу, — решила Рита.

...Здорово ее Болдина отчекрыжила... — внутренне усмех нулся капитан. — Болдина терпеть нас не может. Дай ей пи столет — перестреляет... Мне на Болдину наплевать. А полков ник поплачет... Доктор виду не подает, а в душе у нее такое творится. Она сейчас сама готова убить полковника. На наши слова ей начихать, а вот что такие, как Болдина, скажут — для нее закон... Дрековы твои дела, полковник. Доктор теперь те бя так полечит, что и врачей из больницы не дождешься... Бол дина на мою сторону пошла. Не ругала б она доктора, может, доктор и простила бы полковника... Помрет он в дороге... и не дознаются, отчего... Вскроют? Про грибы узнают? Может, он их в другом месте ел? О чем Лизутка с ним разговаривала? По ка везет мне... Сойдет с рук и полковник за милую душу...

хоть бы умирал быстрей... Охрану обижать надумал! Не на таковских напал! Мало ему зеков! Злой — на них вымещай, а своих не трожь!