Я увожу к отверженным селениям

— Свидетельница Марфина! Распишитесь, что вы преду преждены об уголовной ответственности за дачу ложных по казаний, — скороговоркой объявил судья после того, как были уточнены фамилия, имя и отчество свидетельницы. Марфина расписалась.

— Расскажите суду, что вам известно по делу Воробьевой, — предложил Ирисов.

Свидетельница начала рассказывать. По какому-то стран ному капризу памяти Феодора Игнатьевна забыла о том дне, когда Ким в приемной директора встретил Риту. Запамятовала она и о словах Пантелей Ивановича: пока не уйдет, никого не впускать — я занят. Зато она хорошо помнила другое...

— Услышав крик директора, я вбежала в кабинет и уви дела, что гражданка Воробьева схватила бюст великого вождя и попыталась ударить им Пантелей Ивановича. Товарищ ди ректор вскочил, хотел отнять бюст у Воробьевой, но она швыр нула его на пол. В результате чего бюст разбился. После этого гражданка Воробьева заявила: я разбила Сталина.

— Не записывайте в протокол, — вполголоса приказал судья секретарю.

Концы с концами не сходятся... Какая нелепость... Кто по верит, что Пантелей Иванович, мужчина двухметрового роста, испугался Воробьевой? Такая пигалица чуть не убила его?.. И

он стал звать на помощь? Дела-а-а... А кто будет проверять?

Кому надо знать правду? И все же следует подправить ее по казания... — лихорадочно обдумывал судья.

— Свидетельница Марфина! На предварительном следст вии вы показали, что товарищ Киреев открыл дверь своего кабинета, потому что сигнализация временно не работала, и позвал вас. А вот показания свидетеля Киреева: «Гражданка Воробьева третьего марта тысяча девятьсот сорок пятого го да обратилась ко мне с просьбой, чтобы я отпустил ее домой до конца смены по случаю тяжелой болезни ее тети, Ломтевой Марии Павловны. Я пошел навстречу гражданке Воробьевой и приказал пропустить ее через проходную завода в середине рабочего дня. Одиннадцатого марта тысяча девятьсот сорок пятого года примерно в четырнадцать часов дня, войдя в мой

70

кабинет, гражданка Воробьева начала требовать, чтобы я про стил ей семь прогулянных ею рабочих дней и дал денег, якобы необходимых ей для лечения тяжелобольной тети. Я ответил, что денежным фондом распоряжается главный бухгалтер, а безвозмездную помощь оказывает профсоюзный комитет и по этому ей следует обратиться к вышеозначенным товарищам.

Что же касается прогулов, то это в компетенции представите лей власти, поскольку у нас военный завод и за прогулы судят как за дезертирство. Поэтому с последней просьбой она обяза на явиться в органы милиции или в прокуратуру. В ответ на мой деловой совет гражданка Воробьева начала угрожать мне, что раскроет какую-то тайну, порочащую меня. Я потре бовал, чтобы она немедленно открыла свой мнимый секрет, иначе я буду вынужден удалить ее из кабинета. Гражданка Воробьева, нагло глядя мне в глаза, заявила: я расскажу, что вы изнасиловали меня, — и стала снимать платье. Поняв, что имею дело с опытной шантажисткой, я решил позвать на по мощь секретаршу. Так как сигнализация временно не рабо тала, я подошел к двери и лично позвал товарища Марфину.

Войдя в кабинет, мы оба увидели, что Воробьева подняла у себя над головой гипсовый бюст великого вождя товарища Сталина. Как патриот и советский человек, я, не думая об опасности, бросился к гражданке Воробьевой, чтобы спасти бюст. Однако, раньше, чем я успел подбежать к гражданке Воробьевой, она бросила бюст на пол. В результате чего бюст разбился. После этого гражданка Воробьева в присутствии Марфиной заявила: «Я разбила Сталина». Обо всем, что про изошло в моем кабинете, я рассказал в присутствии гражданки Воробьевой парторгу завода товарищу Бурееву и председателю заводского комитета профсоюзов товарищу Волкову. Граждан ка Воробьева не посмела возражать мне. Она начала симули ровать сумасшествие и кричать «Тетя Маша!», хотя никакой тети или другой женщины по имени Мария в кабинете не было».

— Свидетельница Марфина! Вы подтверждаете показания свидетеля Киреева?

— Подтверждаю.

— Тогда почему ж е только что вы показали суду, будто Воробьева чуть ли не дралась со свидетелем Киреевым?

— Я перепутала... Я первый раз на суде... Я боялась...

71

— Вы боялись народного суда? Страшились, что наш со ветский народ, от имени которого мы свершаем это правосудие, может быть несправедлив? Так вас следует понимать? — с чуть заметной угрозой в голосе расспрашивал судья. Феодора Игнатьевна побледнела.