Я вас не слышу

– В больнице врач адресок дал. Сказал, или-или. Мы ей помочь, мол, уже не можем. Только сила воли, характер и природное здоровье. Здоровье у Аськи подорванное, характер есть. А там артель. Практически колония, и никакого общения с внешним миром. Маш, ты даже себе не представляешь: оказывается, эта наркота – повсюду. Они прям видят тех, кто подсажен. А эти несчастные отказаться не могут. Поэтому нужно совсем изолировать, чтобы рядом не только магазина, но и железнодорожной станции не было. Вот там как раз то самое и есть. С вертолета продукты скидывают. Ася согласилась без разговоров. Обняла меня на прощание, извинилась, – Кира быстро вытерла глаза. Было ясно, что все слезы давно выплаканы и бессильная злость ушла. И вдруг появилась надежда.

– А когда обратно?

– Никто не знает: может, через год, может, через два. А может, никогда. И результат неизвестен. Врач не оставил никаких иллюзий: «Даже если период ремиссии будет продолжительным, все равно – это период ремиссии. Болезнь вернется рано или поздно. По-другому не бывает. Вы вошли в эту страшную жизнь. Или вы отказываетесь от дочери, или сходите с ума вместе с ней, или вместе балансируете на грани».

– Кир, как страшно!

Они рассказали друг другу главное и дали слово, что не будут ни истерить, ни впадать в нирвану. Это их жизнь, и они найдут в себе силы преодолеть любые сложности. Две женщины, еще молодые и красивые и обе одинаково выбитые из колеи тем оборотом, какой приняла их жизнь, смотрели друг на друга и думали: чья судьба страшнее?

С нового учебного года Надя вышла на работу. Директор музыкальной школы пошла навстречу – взяла Надю на полставки, и молодая мама работала всего два дня в неделю. О лучшем и мечтать не приходилось. Ее бывшие ученики уже перешли в третий класс, и, конечно, Надя не рассчитывала их себе вернуть, но все же спросила у завуча про своего любимца, Тему. А вдруг.

– Я поговорю с педагогом, но знаешь, такое впечатление, что это было нашей ошибкой. Ленится, ничего ему неинтересно. Думаю, его как раз отдадут. Но никаких хороших прогнозов. Зачем тебе еще заботы? – Завуч запнулась. «Ну вот, опять», – пронеслось у Нади в голове. Она никак не могла привыкнуть к тому, как люди (неважно, знакомые или незнакомые) воспринимали диагноз дочери.

«Ни в коем случае не скрывать, – учила сурдолог. – Сразу рассказывать о том, что Гуля плохо слышит. Люди воспринимают такой диагноз сначала со страхом, потом привыкают. Лучше, если все узнают правду как можно раньше, свыкнутся и научатся общаться с твоей дочерью. Иди навстречу сама. К тебе никто не придет, а тебе нужен круг друзей – взрослых, детей. Гуля должна постоянно быть среди слышащих и говорящих. Это ваше главное лекарство. Вовлечь ее в общение!»

– Я с удовольствием возьму Тему. Попробую, – а дальше спокойно продолжила: – Наталья Львовна, у Гули страшный диагноз, но это не приговор. Мы много занимаемся, Гуля делает успехи. Конечно же, она другая, но это такая светлая и добрая девочка, вы даже себе не представляете! Обязательно вас с ней познакомлю, – все же она прошла хорошую школу у Лидии Семеновны и смогла сразу расставить все точки над «i».

И Надя начала работать. Регулярно прибегала Катюша, маленькая помощница. С ней, единственной из семьи Соловьевых, у Нади сохранились хорошие отношения.

А вот Мария практически со всеми перестала общаться. Это вышло непроизвольно: не хотелось лишний раз рассказывать про внучку. Ярославль – город маленький, а Мария занимала достаточно высокий пост, и весть уже разнеслась по комбинату, так что можно было никому ничего самой не говорить. Неприятнее всего были сочувствующие взгляды. На Марию все как-то начали смотреть с жалостью. Хотелось крикнуть: «Не надо нас жалеть! Не так уж все и страшно! У нас нормальная девочка, она прекрасно развивается!» Кто-то в душе злорадствовал – об этом она тоже знала. Были завистники, не простившие ей взлет по карьерной лестнице. «С какой стати? Чем она лучше? Тоже мне, выскочка!» И вот теперь тихий шепоток за спиной: «За что-то Бог наказывает, просто так ничего не бывает».

Неужели действительно наказывает? Ну ладно, ее, а Надю-то за что? А Гулю?

Хорошо, что в ее жизни оставалась Светка. Ей можно довериться, с ней можно выговориться. Это, кстати, что касается женской дружбы: бывает – не бывает. Да без своей Светки она бы не выжила. Она хваталась за подругу как за соломинку и так боялась, что та устанет от нее, от ее вечных проблем. Старалась побольше расспрашивать ту про мужа, про сына. Только опять неизбежно скатывалась на проблемы своей семьи.

– Светка, ты понимаешь, пока она кроха такая, то все вроде и ничего, забавная, всем смешно. Бегает шустро, во все пальчиком тычет. Но Егор высказал совершенно четкую мысль, вот ведь что значит – глас народа.

– Это ты про Кольку, что ли? – Светлана старалась с некоторых пор говорить с подругой осторожно, подбирая слова.

– Да ладно уж, договаривай: про Кольку-дурака. Именно так. Мы все время думаем теперь про то, как будет. Что вырастет из этого чуда-юда?