Я вернулась, Господи! (сборник)

Приближения этого возраста Ниночка всегда страшилась. Еще в юности думала о пятидесятилетнем рубеже как о чем-то очень и очень далеком. Ей даже казалось временами: этот возраст никогда не наступит. Но когда Ниночке исполнилось сорок, годы побежали, помчались, поскакали, неумолимо приближая ее к этой дате. Совсем незаметно для себя улыбающаяся Ниночка превратилась в степенную Нину Петровну. В день своего пятидесятилетия Нина Петровна даже всплакнула, пытаясь понять, что же изменилось внутри нее и как дальше предстоит жить. И если во внутреннем состоянии она пока не смогла до конца разобраться, то внешние изменения были налицо. Она заметила несколько новых морщинок в уголках глаз и губ, фигура расплылась и погрузнела, а в глазах затаилась грусть и растерянность. Оглянувшись на себя со стороны, Нина Петровна ахнула: старость подкралась незаметно, и теперь ей ничего не оставалось делать, как тихонько доживать свой век, коротая вечера на лавочке с такими же пожилыми людьми или смотря набившие оскомину сериалы и передачи по телевизору. Как, по крайней мере, думала женщина, когда отгремел праздник по случаю ее юбилея и она осталась один на один с грудой грязных тарелок и своими невеселыми мыслями. Нина Петровна грустила еще и оттого, что к этому времени личная жизнь ее дала трещину. Брак с мужчиной, которого когда-то она любила больше жизни, трещал по швам, и Нина Петровна, несмотря на более чем двадцатилетний стаж семейной жизни, все чаще задумывалась о разводе. Иногда женщина не могла взять в толк: почему же она, столько лет прожившая с мужем, любившая, а потом и терпевшая его рядом с собой, все-таки решилась расстаться. Владимир был ничем не хуже остальных. Какой же не всегда внимательный, подчас грубоватый, пьющий мужик. Но ведь таких большинство. И ничего. Живут с ними женщины, да еще и хвалятся перед подругами: как-никак мужняя жена. Однако Нина Петровна чувствовала, что задыхается, что если останется с Владимиром, еще больше постареет и сникнет. Ей хотелось новых чувств и ощущений. Только тогда она сможет вернуть себе молодость, без всяких подтяжек, к которым, кстати, относилась настороженно, хотя подруги и советовали.

Новость о предстоящем разводе Владимир принял, как ей показалось, равнодушно.

— Как хочешь, — пожал он плечами.

— А ты чего хочешь? — вспылила Нина. — Неужели все равно?

— А разве это что-то изменит? — пожал плечами Владимир, доставая из холодильника бутылку водки.

— Ну, как можно с тобой жить? — завелась женщина. — Пьянь.

Владимир промолчал, а Нина еще больше уверилась в своем решении развестись.

На развод решили не подавать. Пока. К тому же от этого шага обоих отговаривал сын.

— Мам, ведь столько лет прожили, — укоризненно тянул Игорь, — что ж на старости-то…

— Старости? — возмутилась Нина Петровна. — Вот видишь! А с ним я постарею еще быстрее.

— Мама! Это все иллюзия, — Игорь грустно покачал головой. — Отец все-таки твой муж.

— Был, — отрезала Нина Петровна, и больше они к этому разговору не возвращались.

Игорь уже давно жил своей семьей, и Нина Петровна считала, что сын многое не понимает в их отношениях с Владимиром. К тому же за это время они с Игорем несколько отдалились друг от друга. Хотя с самого младенчества мать с сыном были очень близки. У Игоря не было детей, а внуки, как известно, всегда сближают и скрепляют родных людей разных поколений. Одно время Нина Петровна страстно хотела внука, но сейчас даже радовалась: бабушкой ей становиться не хотелось. Сильно страшилась старости, отодвигала ее приближение даже психологически.

Нина Петровна продолжала работать, ее опыт преподавателя был еще востребован, хотя она все-таки побаивалась, что скоро окажется не у дел, и тогда жизнь и вовсе покатится под уклон.

— Послушай, тебе надо влюбиться, — посоветовала ей давняя подруга Лиза, — а то, я смотрю, ты совсем сникла.

— Влюбиться?! — фыркнула Нина. — В кого?

— В кого-нибудь, — неопределенно пожала плечами Лиза.

— Не смеши меня, — отмахнулась Нина.

Она занялась разводом. Бегала в поисках размена, и в конце концов Нине Петровне удалось совершить вполне удачную сделку. Она разменяла их шикарную трехкомнатную квартиру, полученную мужем в пору их юности, на две небольшие однокомнатные в разных районах Москвы. Владимир равнодушно взирал на ее хлопоты нетрезвым взглядом. Последнее время он стал все чаще прикладываться к бутылке, и Нина Петровна презрительно морщила нос, глядя на небритое обрюзгшее лицо мужа.

— Прекращай, — однажды бросила она, — ведь погибнешь.

— Ну и что, — хмыкнул Владимир, — мне все равно.

— А мне тем более, — Нина Петровна продолжала пить чай, только заметила, что у нее отчего-то слегка подрагивают руки.

Неожиданно Владимир отложил рубашки, которые складывал в чемодан, и резко повернулся к жене.

— А почему? — спросил он.

Нина смешалась, нервно отодвинула чашку, потом заговорила:

— Потому что все ушло. Понимаешь? Все чувства ушли. И в этом виноват только ты.

— Почему? — опять спросил Владимир.

— Что почему? Что почему? — раскричалась Нина Петровна. — А кто еще может быть виноват? Твое невнимание, твоя вечная занятость, твои дурацкие привычки…

— Я всегда любил тебя. И люблю, — тихо проговорил Владимир.

— А я вот, представь себе, разлюбила. И тебе не верю. Если бы любил, не пил бы каждый день водку, как последний алкаш.

— Да, — Владимир застегнул чемодан, — ты всегда все решала за меня и знала, о чем я думаю, чего хочу и что чувствую. Ты никогда меня не слушала, а уж теперь…

— Ты собрался? — Нина Петровна говорила жестко и четко. Чего уж тут рассусоливаться, когда все решено. — В таком случае прощай.

— До свидания, — кивнул Владимир и вышел.

Глядя на его согнутую, ссутулившуюся спину, Нина Петровна вспомнила, каким бравым и подтянутым был он лет этак тридцать назад. Они познакомились на танцах. Она, тогда тоже молоденькая школьница-выпускница, пришла с подружкой на вечер в летное училище и сразу обратила внимание на симпатичного паренька. Светловолосый, круглолицый, в глазах застыли веселые голубые искорки. Он задорно подмигнул Нине и пригласил ее на танец. А потом весь вечер не отходил от девушки. Они стали встречаться, а через год поженились. Владимир к тому времени окончил училище и начал летать. Вначале на военных самолетах, а потом в гражданской авиации. Он самозабвенно любил свою профессию и в небе, казалось, проводил времени больше, чем с семьей. Удивительное дело, в молодости Нина понимала его, а вот сейчас проникнуться не захотела. Разъехались, и будто выбросила из сердца. С головой ушла в работу, купила абонемент в бассейн, записалась на фитнес. Ей казалось, что она зажила полноценной жизнью: одна, без всяких обязательств и условностей. Но странно, тоска временами наваливалась такая, хоть волком вой. Нина списывала это на слишком резкие перемены в жизни, но тоска не отпускала.

— Да любишь ты отца, вот и все, — утверждал Игорь.

— Вовсе нет, — сердилась Нина, — я просто слишком долго жила для кого-то. В частности, для него. А теперь хочу пожить для себя. Кстати, он спрашивает обо мне хоть иногда?

— Он справляется о тебе каждый день. — Игорь смотрел на мать грустно и многозначительно.

— Зря, зря, зря, — Нина Петровна зажала уши руками.

Она теперь изменилась и внешне. Стала краситься, тщательно накладывала макияж, накупила косметики и подумывала о том, чтобы увеличить губы. Считала, что с возрастом ее некогда полные губки поблекли и вытянулись, а после хирургической манипуляции они приобретут юношескую пухлость и, естественно, очень освежат ее лицо.

— Не вздумай, — Игорь строго сдвинул брови, — все это чревато, и потом человек должен выглядеть на свой возраст. Семидесятилетняя старушка с лицом сорокалетней — это смешно.

Нина Петровна, однако, осталась при своем мнении, хотя и промолчала. Что бы Игорь понимал в женских штучках? Выглядеть молодо — значит и ощущать себя по-другому. Она не собирается хоронить себя заранее. В пятьдесят лет жизнь только начинается.

На одной из конференций Нина Петровна познакомилась с Евгением. Солидный мужчина с наметившимся брюшком и немного усталым лицом подсел к ней в перерыве.

— У вас было замечательное выступление. Я заслушался, — серьезно произнес он.

— Как скажете, — немного смутилась Нина.

— Честно-честно. Евгений, — представился он, — работник общественной организации.

Нина Петровна назвала себя, сразу почувствовав расположение к незнакомцу.

— Предлагаю вместе пообедать, — предложил Евгений. — Вы как?

Они пошли в маленькое тихое кафе, сделали заказ, а потом забыли и про жюльен, и про мороженое, которое тихо таяло в вазочках, и разговаривали, разговаривали, разговаривали. И с каждой минутой Нине Петровне казалось, что она знала этого человека очень давно. Правда, немного покоробил один момент. Рассказывая о себе, Евгений несколько раз подчеркнул:

— Я верующий, православный.

Что мужчина хотел этим сказать, Нина не знала, но почувствовала, как что-то царапнуло душу. Сама она к религии была равнодушна, однако в последнее время ловила себя на том, что ей интересно читать статьи о религии, смотреть передачи православного канала, она даже пару раз зашла в церковь. Потом решила, что это играет на чувствах ее пресловутая старость, и стала гнать от себя подобные мысли. А тут Евгений оказался верующим. Хорошо это или плохо, Нина Петровна не понимала, но что-то в сердце защемило то ли горечью, то ли радостью.

К ее несказанному разочарованию, Евгений оказался женат, причем в третий раз.

— А разве религия… — начала было Нина, но Евгений перебил ее, заговорив сбивчиво и сумбурно.

— Да, да это неправильно, но возможно. Моя первая жена была элементарная лентяйка. Я приходил домой и сам готовил себе обед, стирал и мыл полы. Она пыталась отговориться ребенком, но это не аргумент.

Нина вспомнила, что Игорь тоже был беспокойным и плаксивым и она буквально ничего не успевала. Если бы не Владимир, его помощь, женщина вряд ли смогла содержать дом. Игорь не сходил с рук ни днем ни ночью, и мужу приходилось частенько вставать к плите и стирать не только пеленки, но и вещи свои и жены.

— А ведь лень — это большой грех. — Евгений вроде как случайно положил на руку Нины свою широкую ладонь, и ее словно накрыло огромной теплой волной. — Я долго не женился после развода, искал, молился Богу, а вторая оказалась ничуть не лучше первой. Вдобавок жуткая неряха. Представляешь, она могла неделями не вытирать пыль, а кружку с чаем ставила прямо на столешницу.

Нина Петровна ужаснулась про себя. Она ведь тоже не фанатка чистоты. Если сильно уставала, то могла махнуть рукой и на пыль, и на немытые полы. И не далее как вчера она тоже поставила кружку на стол. Чай пролился, и на столешнице осталось коричневое пятно. Боже, какая она все-таки несовершенная. Но ведь это не столь важно. Владимир так тот вообще не обращал внимания на такие мелочи и нередко сам уговаривал жену:

— Хватит тебе убираться, пойдем лучше погуляем.

— К сожалению, и моя нынешняя жена оказалась не на высоте, — грустно проговорил Евгений, — слишком много внимания уделяет своей внешности.

— И это грех? — испуганно спросила Нина Петровна, старательно промокнув салфеткой накрашенные губы.

— Каждый человек красив, ибо создан по образу и подобию Божию. Как зачем же искажать свою внешность искусственно? — Евгений поднес руку своей собеседницы к губам, и та ощутила на своей коже теплоту его губ. Ей вновь стало жарко, и сердце застучало часто, замирая. Как же здорово ощущать себя вновь желанной, чувствовать внимание и нежные взгляды.

Они расстались уже под вечер, договорившись в ближайшее время встретиться вновь.

Дома Нина Петровна прежде всего смыла косметику и долго оттирала пятно от чая на столешнице.

Чувства захватили ее с такой силой, что она удивлялась сама себе. Казалось, в юности не способна была так любить. А сейчас… В груди томление, в глазах блеск, в сердце перестук. Ни дать ни взять восемнадцатилетняя влюбленная глупышка.

— Послушай, ты вся светишься. И помолодела лет на десять, — удивлялась Лиза, — неужели все-таки влюбилась? В кого?

Нина Петровна загадочно улыбалась. Теперь она жила от встречи до встречи. Они виделись с Евгением раза два в неделю: как-никак у него семья, ответственная работа. Эти встречи превращались для Нины в праздник. Она с нежностью смотрела на загорелое лицо Евгения, на складку между бровей, на седеющие волосы, и все внутри у нее замирало от счастья. Они много гуляли, заходили в кафешки выпить кофе или просто сидели на лавочке, наблюдая за прохожими.

В один из дней Евгений пригласил Нину в храм. В маленькую неприметную церковь в переулке. В церкви еще толпился народ, служба закончилась, но невысокий пожилой священник говорил проповедь. Нина удивилась, какие проникновенные и правильные слова произносил батюшка. И очень волнующие. А говорил батюшка о том, что людям необходимо быть милосердными, что мы утратили любовь и добро, что наши души очерствели. Там гнездится все, что угодно: зависть, ненависть, злоба. Только нет Бога. Это горько и страшно. Потому-то нужно молиться, нужно просить Господа об оживлении своей души, о том, чтобы там поселилась глубокая и горячая вера, и тогда в сердце вернется любовь. Ибо любовь — это и есть Сам Господь.

У Нины даже мурашки побежали от этих слов. А где-то в голове мелькнула и пропала тревожная мысль. Она попыталась поймать ее, удержать в голове, но в этот момент ее потянул за рукав Евгений:

— Пошли в церковную лавку. Кебе обязательно надо приобрести икону. Наверняка у тебя нет.

Это верно. Икон в доме у Нины не было отродясь. Родители у нее были неверующие коммунисты, все родственники тоже. Жила еще бабушка в деревне, Нина помнила, что у нее висела на стене икона, но ездила она к бабушке только в раннем детстве. Потом старушка умерла, и эти поездки стерлись из памяти. Но сейчас в угоду любимому Нина готова была приобрести все, что он захочет.

Она выбрала небольшую икону Божьей Матери. Та держала в руках открытую книгу. Ее кроткий вид вызывал у Нины умиление и трепет.

— Дома надо иметь не менее пяти икон, — безапелляционно заявил Евгений, — а иначе как ты спасаться думаешь? Бери Казанскую, Спасителя, Николая Угодника, еще Семистрельную и Умиление. Хорошо бы, конечно, иконку Серафима Саровского и Матроны Московской.

— Пока одну, — робко возразила Нина, — остальные в следующий раз. И потом, мне кажется, спасаться можно и с одной иконой. У моей бабушки…

— Что ты понимаешь? — перебил ее Евгений. — У меня вот дома целый иконостас. И по святым местам я езжу. Могилкам молитвенников, старцев обязательно поклониться надо. Землицы взять, камушков. Знаешь, как помогают? Я все время прошу у святых, чтобы послали мне хорошую женщину, всегда с собой камушек с могилки ношу. И вот, пожалуйста, — Евгений улыбнулся, — встретил тебя.

— Как может камушек помочь? — удивилась Нина. — И по святым местам разве за этим надо ездить? Вон что батюшка говорит. Надо просить веры горячей, и когда вернется она в сердце, тогда и благодать Божья будет с тобой.

— Вера и так у меня есть, — отмахнулся Евгений, — а женщины нет. Все какие-то неправильные попадаются.

— А ты помолись, чтобы они стали правильные, — немного кокетливо улыбнулась Нина.

— Зачем? У меня теперь ты есть.

От таких слов Нина расцвела, хотя и понимала: что-то есть фальшивое и порочное в его словах. К тому же она видела, что Евгений лукавит, и ей было от этого неприятно.

— А разве наши отношения не греховные? — спросила Нина, когда они вышли на улицу.

— Вот погоди, я разведусь, и тогда можно будет оформить наши отношения. — Нина видела, что Евгению неприятен ее вопрос. Она решила не продолжать разговор. Не хватало еще поругаться с любимым.

Дома Нина Петровна поставила икону Божьей Матери на стол, прислонила к вазе с цветами и, подперев голову рукой, грустно проговорила:

— Божья Мать, помоги мне разобраться. Вроде люблю я Евгения сильно, радостно мне от этого, а с другой стороны, тревожит что-то, точит и точит. Понять не могу. Беспокоит меня и то, что он женатый человек и я не должна разбивать семью. Только справиться со своими чувствами не могу. И не хочу. С Евгением я себя совсем другой чувствую. Настоящей женщиной: любимой и желанной. Опять же с такой любовью я не буду так быстро стареть. Хотя батюшка сегодня о совсем другой любви говорил. Помоги мне, Божья Мать, не понять мне самой.

Вот такая вот молитва получилась у Нины Петровны. Она долго еще сидела перед иконой, шепча свои немудреные слова, не заметив, что вновь поставила кружку с чаем прямо на столешницу.

В один из дней позвонил Игорь.

— Мам, отец в больнице. Инсульт.

— А я при чем? — взорвалась Нина Петровна. — Он мне уже никто.

— Мам, ему очень плохо. Сходила бы ты к нему. Врач говорит, надежды почти нет.

— Не будет пить. Его никто не заставлял! — закричала Нина Петровна в трубку, рассердившись. — Чего я пойду? Меня с ним теперь никакие отношения не связывают.

— А чисто человеческие? — тихо спросил Игорь.

— Нет, — отрезала Нина Петровна, — он знаешь, сколько раз меня в жизни обижал?

Она повесила трубку, попыталась успокоиться. Вытащила давно заброшенное вязание, но пальцы подрагивали, а петли соскакивали со спиц. Нина Петровна вдруг представила Владимира, беспомощного, жалкого, одинокого. Вот она на него в претензии, а ведь Владимир всегда был очень добрый и честный. И пусть не выражал свои чувства словами, но всегда жалел Нину, если была возможность, пытался ей помочь в домашних делах, сидел с Игорьком, покупал туристические путевки. Прикладываться к рюмке он начал, как вышел на пенсию, и то от тоски по небу, как он говорил. И эти последние годы, отданные зеленому змию, и смазали все приятное о нем впечатление. Нина Петровна задумалась. А ведь она тоже не была безупречна. Часто раздражалась по пустякам, отмахивалась от проблем мужа, если он пытался сказать ей о своем настроении. И в тяжелый момент его жизни, когда он вынужден был оставить любимую работу, Нина Петровна не поддержала мужа. Надо было тормошить его, поехать куда-нибудь вместе, почаще разговаривать, но она только сердилась и ругалась. Нина Петровна вспомнила, что частенько не понимала Владимира, относилась слегка пренебрежительно, свысока, пыталась даже командовать и диктовать свои условия. А он все терпел, только замыкался еще больше и молчал. И пил. Как выходит, и она виновата в том, что он так опустился? Виновата и в том, что из ее сердца постепенно ушла любовь, уступив место злости и обиде.

Нина Петровна взглянула на икону. А как же ее любовь к Евгению? Что это? Дар Божий или ее прихоть, желание выглядеть и чувствовать себя моложе? Поди разберись. Однако в больницу все-таки съездить стоит. Владимиру будет приятно, и, может быть, сомнения в ее душе рассеются.

Владимир выглядел ужасно. Небритые впалые щеки, руки худые и бледные, даже редкие конопушки видно. Он тяжело дышал, подергивая прикрытыми ресницами.

— Ты меня слышишь? — тихо спросила Нина Петровна. Спросила просто так, чтобы не молчать, знала, муж без сознания. Однако на секунду ей показалось, что уголок губ у Владимира слегка дернулся.

— Я тебе сок принесла и яблоки, — опять прошептала Нина. Она смочила носовой платок и протерла лицо мужа. Он задышал ровнее. Нина вытащила телефон.

— Игорь, почему ты не нанял отцу сиделку? Рядом с ним обязательно должен кто-то быть.

— Врачи готовят отца к выписке. Говорят, безнадежный случай.

— Как к выписке? — возмутилась Нина. — А уколы?

— Уколы я и сам могу делать. Придется брать отпуск. Правда, это не ко времени, на работе запарка. Да и Мила… — Игорь замялся.

— Что Мила? Что может случиться с твоей женой? Кажется, она была в полном порядке.

— Мила беременна, — Игорь сказал это очень тихо, словно боясь спугнуть свое счастье, — так все перепуталось. И отец, и будущий ребенок.

Нина Петровна опять промокнула платком губы мужа. Как жаль! Владимир очень любил детей. У нее, к сожалению, после рождения Игоря, деток больше не получилось, и Владимир ждал внуков. А теперь…

Придя домой, Нина Петровна не могла найти себе места. Она не спала всю ночь, то вспоминая свою жизнь с Владимиром, то перебирая в памяти нынешние отношения с Евгением. К утру Нина Петровна поняла: при всей ее любви к Евгению она не могла бросить в этой ситуации пусть и бывшего, но мужа.

— Ты что, с ума сошла?! — кричала ей в трубку Лиза. — К чему такие жертвы? Он все равно этого не оценит. И что скажет Евгений?

— Надеюсь, поймет, — потерянно проговорила Нина.

Евгений огорчился.

— Ты зря это делаешь, — морщась, словно от зубной боли, проскрипел он, — ему остались считаные дни, а ты измучишься и устанешь.

— Ты же верующий, — не выдержала Нина, — разве может так говорить православный человек?

— Он тебе чужой человек, — усмехнулся Евгений, — а с тобой мы вот-вот поженимся. Или ты этого не хочешь?

— Хочу, — как-то неуверенно проговорила Нина, — но я не могу бросить Владимира сейчас.

Нина Петровна даже сама удивлялась своему решению. В другое время она ни за что бы не пошла на это, а теперь даже не могла объяснить самой себе, почему так поступает.

Нина Петровна привезла мужа к себе, взяла на работе отпуск и почти не выходила из дома. Владимир требовал постоянного внимания и заботы. Он редко приходил в сознание, но в такие минуты всегда безотрывно наблюдал за женой, что-то едва шевеля губами.

За это время Нина встретилась с Евгением всего два раза. Как-то они договорились увидеться в парке, недалеко от дома Евгения. Нина ужасно соскучилась, к тому же на самом деле очень устала и от запаха лекарств, и от беспомощности мужа, и от бесконечных дел. Она бежала на свидание в надежде выплакаться на плече у Евгения, но того на месте не оказалось. Нина подождала с полчаса. Потом решила пойти Евгению навстречу, решив, что он немного задержался дома. Она уже свернула в переулок, как вздрогнула от знакомого голоса. Из кафе напротив выходил ее любимый, нежно поддерживая за талию красивую грациозную женщину. Нина замерла. Это было их любимое кафе, в которое они часто забегали, чтобы выпить чашку кофе или съесть мороженое.

— До завтра, — услышала Нина голос Евгения и, прячась за домами, почти побежала назад.

Евгений подошел минут через пятнадцать.

— Извини, — поцеловал он Нину в щеку, — только что освободился. Спасибо, что дождалась. Сегодня был суматошный день. Пришлось побывать в нескольких организациях. Вот только что из министерства.

Нина горько усмехнулась. Ложь. Как он может? Женщина круто повернулась и пошла прочь.

— Подожди, — кричал вслед Евгений, — я подал на развод.

Женщина только ускорила шаг.

Владимир лежал тихо, повернув голову набок. Нина Петровна осторожно подошла, наклонилась над мужем и громко вскрикнула. Кот был мертв.

— Ну и хорошо, — успокаивала ее подруга, — сам отмучился и тебя отмучил. Теперь опять займешься собой. Не получилось с Евгением, найдешь другого.

— Нет, — покачала головой Нина, — Мила родит скоро, буду с внуком сидеть.

— Ну и состаришься раньше времени, а любовь, она возвышает, — Лиза картинно воздела руки кверху.

— Вот я и буду любить. Внука. Да о Владимире молиться, — Нина Петровна посмотрела на икону Божьей Матери и добавила тихо: — Как умею.