Я вернусь

С Корчагиным идти на боевое задание мне не хотелось, но приказы, как известно, не обсуждаются. Мне дали карандаш, велели найти бумагу, на которой надо было записать добытую информацию. Найти бумагу в части было сложно. Немного подумав, я выпросил на полевой кухне обертку от пшенной крупы. Разгладил, сложил и спрятал в обшлаг рукава шинели. Туда же положил карандаш и зеркало, с помощью которого можно незаметно разведать обстановку из-за укрытия или подать своим сигнал зайчиком, если надо.

По пути Корчагин молчал, да и я не отличался разговорчивостью. Был он угрюм, не весел, вопреки своему обычному состоянию. Хоть «шпингалетом» не обзывал… Долго ли шли или кротко, дошли до большого поля, на котором чернели, будто свесив головы огромные, неубранные подсолнухи под снегом. За ним находился мост через Дон, а за рекой тянулась линия фронта. Громыхало…

Едва мы ступили на мост, как над противоположным берегом вынырнули два истребителя: наш, ЛаГГ-2 и немецкий «мессер». Немец летел к мосту, а наш заходил ему в хвост, пытаясь помешать разбомбить переправу. Словно две огромные хищные птицы они кружили над рекой, пытаясь сбить друг друга. Пока я наблюдал за зрелищным сражением, отчаянно переживая за нашего летчика, мой попутчик куда-то пропал. Заметив отсутствие Корчагина, мне стало уже не до воздушного боя, который тем более сместился южнее. Куда мог подеваться мой напарник в самый важный момент? Что я скажу в штабе? Что потерял товарища по дороге?

–– Корчагин! Ты где? – несколько раз крикнул я по-русски, озираясь кругом. Никто не отзывался. Потом я внезапно подумал, что Корчагин, возможно, ждет меня на противоположном правом берегу. Стремглав бросился бежать по мосту.

На правом берегу я опять выкрикивал фамилию своего напарника, но снова не дозвался. В отчаянии я взбежал прямо по сугробу на горку возле реки, оглядел близлежащую местность. Пусто было на берегу. Ничего напоминающего здоровую фигуру Корчагина. Чуть поодаль темнели землянки передового батальона, но мне и в голову не могло прийти, чтобы Корчагин спрятался от меня там. Постояв в раздумьях некоторое время, я решил оставить тщетные поиски. Корчагин исчез. Возможно, сбежал. Других вариантов у меня не было. С горки я увидел вдали чернеющие впереди окопы.

Вот она цель – передовая, рубеж нашего батальона. Надо было добраться до них. Короткими перебежками, местами переползая по-пластунски, я добрался до цели.

–– Стой, кто идет! Кто такой? Куда идешь! – встретил меня часовой, щелкнув затвором винтовки.

–– Я разведчик, – коротко бросил ему. Представился. Меня без лишних расспросов проводили в штаб батальона.

Там меня снабдили сведениями о разведанных проходах в минных полях, о наблюдателях, о засеченных наблюдательных пунктах. Потом я выполз в окопы, поползал между воронками на нейтральной полосе, не приближаясь к вражеским позициям. Мне помимо указанных в штабе батальона удалось разглядеть еще один пулеметный ДЗОТ и большое скопление противотанковых ежей в лощинке, густо заплетенных колючей проволокой. Если бы наши пошли в наступление по этой лощине, то ни танки, ни пехота ее бы не прошли.

Разведав всю необходимую информацию, и тщательно записав ее на оберточной бумаге, я направился обратно. Данные нужно было донести как можно быстрее. До моста я добрался благополучно. Встретил наш первый взвод, направлявшийся на передовую. Спросил у знакомых, не видели ли они Корчагина. Никто его, оказалось, не видел. Ребята протопали вперед, я продолжил свой путь.

Едва я дошел до моста, как из одной из землянок, что я видел на берегу, потягиваясь и зевая, вышел мой Корчагин. Целый и невредимый, красавец наш широкоплечий! Видать, выспался, зараза, пока я на передовую ходил! Как не пропустил меня, караулил, что ли? Глаза протирает и на меня исподлобья косится:

–– Скажешь кому, задушу, шпингалет. Понял? – и голосом, и всем злобным видом Корчагин показал мне, что намерен выполнить свою угрозу, если я проболтаюсь. Я промолчал. Сплюнул только Корчагину под ноги и пошел вперед. Этот трус без всяких сомнений мог убить меня и здесь, а вот я его – рука не поднималась.

–– Ну, Вася, рассказывай. Что там видел на передовой? – уже более миролюбиво и заискивающе спросил у меня Корчагин, нагоняя и заглядывая в лицо.

Я рассказал… Про себя подумал, хватит ли у него духу доложить в штабе, что он ходил на передовую? Мне, кстати, он насчет своего поведения слова не сказал.

Да и что тут скажешь?

Наглости этому солдату было не занимать, в отличии от совести. По мере приближения до нашей части он становился все веселее, увереннее, начал балагурить. Расправились плечи, грудь вздымалась колесом… Глядя на его преображение, мне хотелось только одного. Больше никогда не ходить с ним в разведку…

В штаб Корчагин вошел первым. Браво отдал честь и выпалил все, что узнал у меня. Даже глазом не моргнул.