Я вернусь (СИ)

— Вы не потеряли сына, — поправила Мора. — Он жив и здоров. И неважно, что вы не можете его увидеть. Главное: есть надежда. Безымянный Король смилостивится и отпустит мальчика.

Дуа покачала головой.

— У моего Зайна больше нет уха? Понимаете? Уха! К тому же нашу семью опозорили и лишили всех земель и привилегий. Если бы только Гиясуддин был жив…Он бы никогда не позволил случиться подобному.

«Ты же сама полезла в петлю! Зачем было плести интриги с Акифом Дахма?»

— Верьте в лучшее, — сказала Мора. — Сейчас Мителла приведет Зайна, вы поговорите и…

— А дальше? — перебила Дуа. — Вернусь к себе домой? Да это даже домом нельзя назвать! У меня нет ни слуг, ни охраны. В комнатах всегда холодно и сыро. Готовить и убирать приходится тоже мне… Какой позор! Мне даже не позволили вернуться в фамильный особняк, так как его заняла семья прокуратора Тиберия!

Мора промолчала, наблюдая за тем, как вода плескалась в кружке.

— Я в последнее время часто вспоминаю прожитые хакима, — продолжила Дуа, отхлебнув ореховой настойки. — Пытаюсь понять, что же сделала не так. И знаете… мне очень не хватает Гиясуддина. Его улыбка… Это даже не выразить словами! Я таяла от его улыбки. Он был всегда так нежен со мной. Никогда не повышал голос. Нет, мой муж не был размазней… Простите, я говори сумбурно.

— Вовсе нет, — сказала Мора. — Продолжайте.

— Я не должна была отправлять его на дуэль с твоим отцом Мартином! Великие дагулы! Да мне вообще не стоило лезть во все эти интриги. Но моя мать постоянно уверяла, что мы не можем проглотить оскорбление Марциалов. Что мы должны отомстить. Что пусть Гиясуддин подавит в себе свое безродное прошлое и станет главой дома Ноксов…

«Ты все-таки понимаешь свои ошибки». Мора почувствовала, как к горлу подкатил противный ком. В глазах защипало. Пришлось положить кружку на колени, чтобы бывшая хозяйка дома Ноксов не заметила, как дрожат её руки.

— Я думала только о своей репутации, а не о сыне. — Дуа протерла лицо, глянула на ладонь. Ладонь была мокрая. — И к чему в итоге пришла? У меня нет больше ни титула, ни денег. Я даже сына не могу увидеть, когда захочу! Пойми, Мора, я не жалею себя. — Она неожиданно перешла на «ты». — Мне абсолютно наплевать, хотя может показаться обратное. Я думаю о сыне! Зайн обречен на нищенское существование из-за своей матери! Уверена: Гиясуддин не позволил бы себе лезть в интриги с домом Дахма. Он всегда думал о своём ребенке. Иногда больше, чем обо мне.

Мора вытерла тыльным рукавом кофты слезы. Она не ожидала подобной исповеди от бывшей подруги.

— Не надо было тогда тебя отпускать на пире домой, — сказала Дуа. — Возможно, не случилась… не случилась бы такая беда. Твой дед никогда не отличался добросердечностью. А я ведь знала, что тебя ждет наказание. Но не думала о таком…

— Всё уже в прошлом, Дуа, — прошептала Мора, тяжело вздохнув. Голос был хриплым. — Мне хочется верить, мы остались подругами.

— Конечно, дорогая! Я всегда жду тебя в своей доме! Правда, такой милой девушке не понравится там.

Мора махнула рукой.

— Прекратите! Мы обе пострадали из-з своего имени. Так давайте же попытаемся исправить ситуацию.

Повисла тишина, нарушаемая лишь слабым шипением жар-камней. Скрипнуло кресло под весом тела Моры. «Я не должна верить Дуа. Только себе. Иначе снова попаду в ловушку. Возможно, весь этот спектакль разыграли специально передо мной. Ах, бедный мертвый Гиясуддин! Ах, Зайну отрезали уху! Всего лишь слова… Но что можно получить от меня?»

Ответ пришел сам собой: влияние на Безымянного Короля. Дуа наверняка знает о том, где Мора лечилась по приказу Владыки… В её фамильном особняке.

«Глупости. Я накручиваю себе. Нокс не могла знать, что я выйду к ней».

Дверь открылась, вошли двое.

— Мальчик мой! — воскликнула Дуа.

Несмышленыш ахнул и застыл у порога, словно не мог поверить, что перед ним была мама. Его слегка подтолкнула Мителла, и он, рыдая от счастья, бросился в объятья Дуа. Наблюдая за воссоединением двух сердец, Мора не смогла сдержать слёз. «Я сегодня постоянно реву. Надо как-то бороться с этим». Она вспомнила маленького Тита. Как играла с ним в прятки. Как ухаживала, когда он болел, потому что её брат и сестра боялись подхватить заразу. Как горько плакала после известия о его смерти от руки претора-демортиууса Секста.

Прижимая сына к груди, Дуа шептала ему что-то на ухо и гладила его спину. Хотя лицо лучилось счастьем, её руки дрожали. Наверняка в голове хозяйки дома Нокс сейчас проносятся мысли, как бы тайком забрать мальчика домой.

— Ты так похудел, — прошептала она. — Тебя совсем не кормят. Посмотри на свои ручки. А щеки? Они же ввалились!

Мора переглянулась со слугой, как бы упрекая: «а ты хотела оставить её на улице!» Прикрыв дверь, Мителла так и застыла. Её глаза были на мокром месте. Она нервно теребила подол тоги и, не моргая, завороженно смотрела на мать и сына.