Я вернусь (СИ)

— Слуга точно мертв? — спросил министр Квинт.

Раб лежал с неестественно вывернутой шеей; на горле чернел огромный синяк. Хмурясь еще сильнее, старуха повернула голову в сторону Палатина.

— Сейчас Юзон встречает его в своем замке, — буркнула она.

Быстро кивнув, Квинт сказал:

— Доминика необходимо положить в одной из комнат старейшин. Гименея и её младший брат не должны видеть его в таком состоянии. К тому же до покоев старейшин ближе. Да и мест в королевском замке все равно нет. — Едва улыбнувшись, он взглянул на Исхака. — И ведь не туда ты с Домиником держал путь, а? Теперь-то насмотришься вдоволь, малец.

Волна стыда с головой накрыла Исхака. Больше всего на свете сейчас хотелось оказаться как можно дальше от этого места.

— Слухи не должны расползтись, Петрония, — сказал королевский министр.

— Никто и не узнает, господин. Этим трём рабам можно доверять. А остальные слуги просто сделают вид, что Палатин исчез, растворился как призрак.

«Так ведь нельзя! Нельзя!»

Исхак до сих пор не мог поверить, что Квинт, этот доходяга с пылающим взором, так легко расправился с потерявшим контроль рабом. У него ведь руки тоньше, чем у дагена! Но в тот момент, когда схватил горло мальчика, он разом преобразился, стал как будто выше и крупнее. А глаза? Они наполнились чернотой!

«Я всё себе выдумываю».

— Спасибо, Петрония. — Голос Квинта прозвучал с пылкой благодарностью. — Я знал, что должен обратиться именно к тебе.

«Я должен рассказать Петронии о том, что случилось. Обязан!» Но Исхак понимал: старуха наверняка обо всём прекрасно знала. Да и сложно ли догадаться, когда натыкаешься на израненного мальчика, труп, высокого взрослого министра и на служку? Тут ненужно обладать высоким интеллектом.

Но всё же…

— Мы обязаны известить о случившемся! — сказал Исхак как можно храбрее. Голос дрожал и срывался. — Нельзя этого скрывать! Квинт задушил раба! Только Безымянный Король может лишать жизни…

— Успокойся, мальчик, — перебила Петрония. — Разумеется, я поняла, кто убил Палатина. Но, видишь ли, министр не совершил преступление по той причине, что завтра раб всё равно должен был умереть.

Повисла тишина. Двое рабов подняли Доминика и понесли в сторону комнат старейшин.

— По… почему? — непонимающе спросил Исхак.

«Она обманывает меня! Как и Квинт! Они заодно!»

Старуха тяжело вздохнула. В её глазах появились печаль и смирение, смешанные настолько, что, как в комке глины, не различишь, где что начинается.

— Семь анимамов назад Палатин убил маленького раба, — сказал Квинт, даже не смотря на мальчика. — А Доминик стал свидетелем убийства. Думаешь, слуга набросился на него только из-за того, что вы ушли? Ошибаешься, малец. Он лишь нашел повод для атаки. Поверь, если бы я не оказался рядом, он втянул бы и тебя.

— Откуда ты знал? — спросил Исхак. — Мы только вчера прибыли!

Квинт загадочно улыбнулся.

— От меня, — заявила Петрония. — Я обо всём рассказала ему, когда министр попросил найти тебе хорошие покои.

«Это невероятно!»

Накатила волна жара, ударила в лицо, затем сердце сжалось от боли, трепыхнулось и замерло.

— Я следил за вами все утро, малец. Неужели бы позволил тебе умереть, а? И где мое спасибо?

Исхак не знал, что ответить. Лишь обнял согнутые ноги и уткнулся лицом в колени, плача. Треклятая дрожь не прекращалась, он ощущал себя ничтожным и беспомощным. Вся его жизнь с самых ранних хакима была наполнена болью! Он, дурак, рассчитывал, что как только выберется на поверхность, то и страдания прекратятся. Трижды ха-ха! Всего лишь второй анимам тут, а уже вляпался в неприятности.

Даже самые-самые первые воспоминания связаны с горем! Исхак никогда не забудет, как оказался с Кахси в какой-то огромной комнате, полной таких же хнычущих малышей. В руках он держит вырезанную из кости фигурку то ли бога, то ли воина… Единственное, что осталось от родителей. Затем в комнату входят двое мастеров и четверо женщин, принимаются раздевать детей, а взамен давать астульские робы… Конечно же, у него отобрали игрушку!

Казалось бы — глупость. Но как же ярко это впечаталось в память!

Последующие хакима стали настоящей проверкой для него! Испытания тьмой, испытания видениями, испытания состраданием… И конечно же, момент, когда всех служек разделили на демортиуусов и будущих мастеров!

«Мне не хватает тебя, Кахси».

— Труп я уберу, министр, — донесся до Исхака голос Петронии. — И уже попросила свою подругу сходить за лекарем, хотя сейчас все они в покоях Владыки. С Домиником всё будет хорошо. Я уж прослежу.

— Я пока отведу мальчика, — сказал Квинт.

«Убирайтесь всё прочь! Не смейте прикасаться ко мне!»

Почувствовав, как на плечо легла тяжелая ладонь, Исхак дернулся, но его тут же схватили и поставили на ноги. Тогда он сильно зажмурился.

— Ты уже не ребенок, малец. Пойдем в покои. Тебе надо отдохнуть.

— Я никуда не пойду!

Крепкие пальцы Квинта схватились за подбородок, подняли голову. Слезы текли по щекам, оставляя неприятный влажный след.

— Открой глаза.

— Нет!