Я видел, как живет Италия

— И не то, чтобы она нуждалась в деньгах; приемная у нее была полна вот так…

На этот раз кончики всех пальцев сходятся, расходятся и снова сходятся, изображая движение толпы.

Луиза подхватывает:

— Денег-то у нее предостаточно. Один раз она даже отказалась принять епископа.

Словом, в тот раз ясновидящая закрыла глаза и начала жестикулировать. Ее мимику бармен объяснил так: она как будто встает и направляется на станцию, садится в поезд…

— Руками она двигала, как поршнями паровоза, — подчеркивает Пиладэ, чтобы непосвященным легче было понять.

— И вообще, — недовольно замечает Луиза, — нельзя было перепутать, ведь губами она изображала также шум поезда: фу фу фу фу фу фу… Короче говоря, душа Паскуалины путешествовала, тогда как тело продолжало сидеть на стуле. Гора шла к Магомету— дух Паскуалины направлялся к упорствующей больной. Наконец, открыв глаза, она объявила.

— Сейчас твоя жена с маленьким черномазым, курчавым, немного горбатым, и ее разбирает смех.

Взволнованный и смущенный Карло поехал домой, уплатив положенные за консультацию деньги: две тысячи лир. Всю дорогу он задавал себе вопрос: кто мог быть этот маленький, черномазый, курчавый и немного горбатый, который так смешил Терезу? И он отвечал себе: «Кто, как не Дзангаретти, фармацевт из соседней аптеки?»

Лилла не выдерживает:

— И Тереза подтвердила?

Пиладэ и Луиза торжественно склоняют головы.

— Дзангаретти зашел выпить эспрессо и рассказывал неприличные истории.

Нам не суждено узнать, почему Тереза стала сама не своя, ибо Пиладэ уже оседлал Пегаса и, щедро рассыпая превосходные степени, повествует о злоключениях Эрнесто, механика, у которого была болезнь сердца.

— Так что он даже был от этого сердечником, — уточняет Луиза.

Эрнесто побывал у всех докторов, профессоров и знахарей, какие только есть на свете. Каждый раз приговор врачей был один и тот же: «Готовься к смерти». К Паскуалине обратились, когда никаких надежд уже не оставалось, но она сказала совсем другое: «Пусть тебя оперирует профессор такой-то, и ты выздоровеешь». Тогда Эрнесто отправился в Рим. Он попал на осмотр к ассистенту, который опять сказал: «Готовься к смерти». Но механик уж решил добиться своего; он подстерег профессора при выходе из клиники и, обратившись к нему, рассказал о своих мытарствах, а в заключение сообщил:

— Меня направила Паскуалина.

Профессор широко раскрыл глаза:

— Вот оно что… Ну, если Паскуалина….

Двумя неделями позже Эрнесто, здоровый, резвый, как capretto[68], уже работал.

Но самое вкусное Луиза приберегла на десерт:

— А когда Эрнесто пошел благодарить профессора, тот отсчитал ему 50 тысяч лир, потому что он сто раз пробовал делать такую операцию, а удалась ему только одна и выжил только один такой больной — Эрнесто.

— Да, — повторяет Пиладэ с проникновенным видом, — она таки заработала денег, эта Паскуалина…

— Она не лечит, — предупреждает нас Луиза, — она не исцеляет…

— Разве что дает иногда травы.

— Или лекарства, но это бывает редко. Ее специальность — диагноз.

Конечно, нам захотелось увидеть такой человеческий механизм, у которого глаз как рентгеновский аппарат. Лилла завела провокационный разговор о своих желудочных спазмах, я ей вторил. Никто никогда не мог установить точно, чем она больна. Но наши хозяева не знали адреса Паскуалины. Впрочем, они уверяли, что в Чивитанове дорогу покажет первый встречный.

И в самом деле, не доехав с километр до этого городка, я остановился и стал расспрашивать старика, который, сидя на откосе дороги, грелся на солнце.

— Per favore[69], где живет Паскуалина?

— В белом palazzo, за железнодорожным переездом.

Палаццо оказался всего-навсего небольшим буржуазным особняком, свидетельствующим о довольстве. Нероскошный, но основательный, он стоял у дороги, опаленный солнцем. Слева от него находился довольно обширный сад, справа поле, по которому, поклевывая, бродили куры. Другое поле было напротив; по нему лениво передвигались женщины. Они подбирали колоски. Таковы владения Паскуалины.

Калитка была открыта, дверь тоже. В приемную можно войти, словно на мельницу. Старые крестьяне — он и она — сидят на краешках стульев, напротив них мужчина лет сорока, у окна сравнительно молодые муж и жена. Лилла садится, я тоже; некоторое время мы ждем. Ничего не происходит. Все молчат. По прошествии двадцати минут отворяется дверь и появляется хорошо одетый господин. До порога его провожает maga — чародейка! Ей лет пятьдесят, она не очень высока ростом, не толста, но и не очень далека от этого. Черты лица мягкие, взгляд строгий.

— Я очень устала, — говорит она, — и не знаю, смогу ли сегодня продолжать прием.