Я возвращаюсь к себе

Перед тем как выехать к Капуцине, я получил сообщение от своей маленькой мышки. Думает обо мне, пишет, что ей было бы гораздо приятней встретить Рождество со мной, чем со своими свекрами. Надеется, что я хорошо проведу время с племянницами. Скучает.

Иногда я думаю, лучше все это прекратить, чем так тосковать по ней. Разочарование и обман причиняют слишком сильную боль. Я обещал ей не добиваться, чтобы она ушла от мужа, а просто ждать. Но очень больно надеяться на то, чего никогда не произойдет. Упрямиться, когда все прекрасно понимаешь. Она счастлива с ним, я несчастен без нее. Но я не могу решиться ее бросить. Отказаться от ее горячего тела, хоть я и прикасаюсь к нему пять раз за год. От трогательных, опьяняющих, успокаивающих сообщений. От ее присутствия в моих мыслях.

Вот уже одиннадцать лет я не позволяю себе встретить кого-то еще. Одиннадцать лет наши жизни пересекаются, не соприкасаясь по-настоящему. Коллеги подкалывают, племянницы дают советы, все отправляют меня на сайты знакомств, предлагают познакомить с разведенной знакомой или поехать в тур для одиночек. Никто не знает о ней. Она мой потаенный секрет, мое спрятанное сокровище. Говорить о ней – значит все испортить. Некоторые вещи ценны тем, что существуют только для тебя, ни для кого другого. Да и кому сказать? Изменять стыдно. Подло сбивать с пути истинного замужнюю женщину. Вовлекать в отношения, в которых ей хорошо.

Иногда мне хочется, чтобы она сама прекратила наш роман. Мне было бы легче. Я смог бы распоряжаться своей свободой, не чувствуя, что предаю ее. Не я был бы виноват в том, что все закончилось. Не я был бы причиной горя. Это я играл бы красивую роль безутешной вдовы. Ты меня бросила, сам бы я не ушел. Наконец-то я смог бы погрузиться в депрессию, оставшись один на один со своей пустой пресной жизнью. Она – мой сахар, соль и специи. Она придает мне вкус. Она винит себя, что, оставаясь с мужем, не может дать мне то, чего я хочу. Я для нее вишенка на торте. Добавка, чтобы потешить себя, когда все есть. Может, однажды ее чувство вины перевесит, и мы положим этому конец.

Может быть.

Тогда я сделаю сборник всех своих стихотворений и подарю ей на прощание. Чтобы вспоминала обо мне, о нас. О наших безумных взглядах и украденных мгновениях.

О том, что могло быть и чего не было.

Голос сладкий усыпит,
Если снова я не к месту,
Смелости забуду жесты,
Одиночеством разбит.
Ты в объятиях чужих.
Я в лесу, как дуб бездомный,
Брошен, предлагаю скромно
Свить гнездо в ветвях моих.
Сердце без тебя болит,
Словно пес его кусает,
Жизнь мученье доставляет,
Грудь желанием горит.
В грезах – милая моя
На привале королевском.
Но в твоем камине с треском
Поддаю лишь жару я.

Глава 70 О!

Пока никто не пришел, я рассказал маме. Предпочитаю сообщать такие вещи в узком кругу. А потом, еще слишком рано делать официальные заявления. Она обернулась ко мне и рассмеялась сквозь слезы.

– Наконец-то! Наконец-то ты решил вернуться в мир живых! Любовь – это жизнь, мой милый. Как ее зовут?

– Капуцина. Не увлекайся, мам, мы только познакомились.

– Капуцина – это же настурция, мой любимый цветок! Значит, она точно красавица.

Мама засыпала меня вопросами. Как я с ней познакомился, добрая ли она, умеет ли готовить, веселая или нет, чем занимается, умеет ли танцевать, познакомился ли я уже с ее родителями, когда собираюсь ее привести. Пришлось объяснять. Про аварию, младшую сестру, про все эти годы, словно взятые в скобки. Обронив короткое «О!», она какое-то время молчит.

– Смелая она, выходит. Как ты! Лучшее из качеств.

– Мам, еще хочу сказать тебе, что ухожу со службы. Я думал об этом с момента аварии, а в последнее время все как-то ускорилось, и я принял окончательное решение.

С ее губ срывается еще одно «О!». Что оно значит, я не понял. Может, она и сама не знала. В нем было одновременно и облегчение, и тревога. Мама всегда за меня волновалась. Сначала армия, потом жандармерия задавали жесткие рамки, что идеально для такого раздолбая, как я, сверхчувствительного и неровно учившегося в школе. Встав в строй, я быстро научился приказы ставить выше эмоций. Особо чувствительные справляются как могут. Приходится объяснить маме, что маятник качнулся в другую сторону.

– Что ты будешь делать?

– Пока думаю. Блуму ведь пора на пенсию, ты знала? Я его беру себе. Как с ним можно расстаться? Думаю, мы еще натворим великих дел. Я в поисках.

– Ты всегда хотел защищать других. Двоюродных братьев, одноклассников, с самого детства.

– Я знаю, мам. Мой психотерапевт то же самое говорит. Защищать можно по-разному.