Я возвращаюсь за тобой

Этот мальчишка становится невыносимым. Ему еще нет и пяти, но она уже не имеет никакой власти над ним. Да еще этот второй ребенок, который непрерывно плачет с… самого рождения – вся пять месяцев напролет. Ни одной ночи спокойной, ни единой минуты передышки. И откуда он только берет столько сил? Как он еще не охрип от своего бесконечного ора?

Мередит почти жонглировала сумками. Упаковка яблочного сока, которую она открыла в магазине, чтобы заставить Робби замолчать, вывалилась из пакета и пролилась на землю, попутно забрызгав ее замшевые туфли и чулки.

С меня хватит! С меня хватит!

– Ху-ху-ху-ху-ху-хуууууууу! Я индеееееееец!

А ведь приходится делать вид, будто тебе все это по душе! Играть роль доброй хозяюшки, в то время как ее муж Алан отправился на рафтинг с приятелями. И если бы это еще было правдой! А как можно быть уверенной, что он не уехал на уик-энд, например, со своей секретаршей, этой сучкой Бриттани, бомбардирующей его сообщениями по электронной почте, даже когда он дома. Но это не должно быть так! Второго мальчишку она родила, чтобы доставить удовольствие ЕМУ. Именно ОН хотел большую семью. Тогда он и должен заниматься детьми, а не прохлаждаться где-то с девчонкой двадцати двух лет.

* * *

Чтобы придать больше убедительности своим словам, Итан помогал себе жестами.

– Ты должна себе сказать, что жить – это значит рисковать.

– Рисковать? – переспросила Джесси.

Теперь она слушала его с интересом. Она была вся какая-то полупрозрачная, и взгляд казался нерешительным, но Итан заметил в нем великодушие и сострадание.

– Рисковать столкнуться с провалом, со страданием и с потерей.

Она на секунду задумалась над его словами. А Итану захотелось добавить еще один аргумент:

– Чтобы быть счастливым, мне кажется, сперва надо пострадать. Я думаю, только сопротивляясь несчастью, можно заслужить шанс выиграть счастье.

– Легко сказать, – заметила она, пожав плечами.

– Может быть, и легко, но это правда.

– А вы-то сами счастливы?

Ошарашенный этим вопросом, Итан попытался было уйти от ответа, но потом решил говорить начистоту.

– Не совсем, – признался он, глядя ей прямо в глаза.

– Вот видите, вы и сами не способны следовать собственным советам! – бросила она с презрением. – Однако у вас есть все, насколько я понимаю, – деньги, слава, женщины…

– Все гораздо сложнее, и ты это прекрасно знаешь.

– А чего вам не хватает?

Он понял, что она перешла на стадию обсуждения.

– Главного, – искренне признался он.

– И что же это – главное?

– А ты как думаешь?

Она ничего не ответила, предполагая, что он и не ждет ответа, который сложно было бы выразить словами. Впервые с начала их разговора она, казалось, расслабилась и согласилась взять печенье, которое тут же погрузилось в чашку с кофе.

* * *

– Ху-ху-ху-ху-ху-хуууууууу! Я индеец!

– Робби, ты просто невыносим! Понимаешь? Невыносим!

У сидевшей за рулем Мередит настроение было хуже некуда. Почему сегодня утром она чувствует себя такой подавленной? Почему ей кажется, что жизнь не удалась? Что ее жизнь – цепочка компромиссов, которые привели к краху…

– Ху-ху-ху-ху-ху-хуууууууу!

Работа? Сплошные стрессы и никакого креатива.

Почему тебе не хватает мужества заняться чем-то другим?

Муж? Девушкой она никогда не решалась заглядываться на парней, которые ей действительно нравились, и остановилась на тусклом и предсказуемом типе, который, нет сомнений, нагло ее обманывал.

Почему тебе не хватает мужества его бросить?

Дети? Она их любит, но они поглощают всю ее энергию.

На что ты жалуешься, ты же просто могла их не заводить!

Нет, она сошла с ума! Как можно даже подумать о таком? Ни одной матери, кроме нее, такое бы и в голову не пришло. В любом случае, об этом не прочитаешь в журналах. Секс-игрушки, оргазм, свингерство – об этом трещат каждую неделю, но ей никогда не попадалась статья, которая была бы озаглавлена как-нибудь так: «У меня дома два чудовища».

Однако это была правда, дети были очень непростыми. Младший безостановочно плакал, старший стал просто невыносим. Приходилось то менять пеленки одному, то одевать другого, то рассказывать сказку, то петь колыбельную, то вести кого-то из них в ясли, к кормилице, в школу, на футбол, на день рождения, к дедушке и бабушке, к педиатру…

Но главное – у нее не оставалось времени на саму себя. Не было времени расцвести, как-то возвыситься над этой повседневной рутиной, гиперпотреблением и домашними обязанностями, которые к тому же следовало исполнять с улыбкой. С каких, например, пор она не могла прочесть роман? Она купила последнюю книгу Филипа Рота и последнюю Халеда Хоссейни, но у нее не было времени даже их открыть. Новый фильм Кроненберга красовался на всех афишах, но она так и не смогла его посмотреть.

– Ху-ху-ху-ху-ху-хуууууууу! Я индеец!

Уж е нет сил сказать ему, чтобы он замолчал.