Я врач! О тех, кто ежедневно надевает маску супергероя

14 Роли

Активность в больнице то нарастала, то шла на спад, и я позволяла течению себя нести. После той ночной смены мне уже казалось проще плыть по волнам заданий, сообщений на пейджер и телефонных звонков каждый день, вместо того чтобы пропадать в плену собственных мыслей. Обходы и дежурства, нагрузка и давление. Я пыталась оставаться на плаву, выполняя свои обязанности и не позволяя им собой овладеть, однако в конечном счете это оказалось невозможным.

На протяжении учебы в медицинской школе, несмотря на экзамены и постоянные поездки, нехватку денег и полное отсутствие времени, нам помогает не сдаваться идея о том, каким врачом мы хотим стать. Мы не мечтаем о призах, наградах и похвалах – вместо этого мы представляем себе повседневные мелочи. Как будем уделять время своим пациентам, объяснять план лечения так, чтобы они могли его понять, будем помогать людям со всем справиться. Лишь когда попадаешь в больницу, когда тебя выплевывают в НСЗ, которая гнется и ломается под давлением бесконечных требований, – только тогда осознаешь, что никогда не станешь тем врачом, каким хотел.

Система попросту не позволит.

Вместо этого ты носишь с собой три пейджера, потому что вакантные должности врачей, которые должны были бы дежурить вместе с тобой, так и остались вакантными. Вместо этого ты спотыкаешься о собственное бедственное положение, пытаясь успеть справиться со всеми заданиями, которые тебя просят выполнить. Каждый день ты смотришь на дрейфующих мимо тебя пациентов, которые явно в замешательстве и напуганы, однако помочь им ты не в состоянии. Родные ждут обнадеживающих слов, но уходят домой с пустыми руками. В очередь на прием не записаться. Клиники переполнены. Все толкаются, сражаются и кричат, чтобы быть услышанными на фоне громких страданий других людей. Права становятся привилегиями. Равенство превращается в дискриминацию. Время, деньги, ресурсы и надежды всегда на исходе. НСЗ держится на энтузиазме своих работников, однако даже это не спасет ее от разлома, и ты упадешь в образовавшиеся трещины и сгинешь в них.

Быстро приходит понимание, что тебе никогда не стать тем врачом, которым хотелось, потому что такой врач попросту не сможет здесь выжить.

Течение иногда заносит туда, где есть шанс сделать добро, и когда такое случается, приходится изо всех сил бороться, чтобы за этот шанс удержаться. Наверное, такие ситуации служат противовесом всем остальным, когда система вынуждает тебя пройти мимо, когда приходится поворачиваться спиной и чувство бессилия становится просто невыносимым. Ты обеими руками цепляешься за такие возможности, даже если из-за этого теряешь очередную крошечную частичку себя.

Мой шанс сделать доброе дело звали Джоан. Ей было семьдесят девять. Она была слепой, имела проблемы с обучением и носила мощный слуховой аппарат, который использовала очень выборочно, в зависимости от того, нравилась ли ей тема разговора. Словно жизнь была с Джоан недостаточно суровой, недавно у нее обнаружили неоперабельный рак. Слышать о нем Джоан не хотела, и каждый раз, когда его упоминали, она намеренно отключала слуховой аппарат и растворялась в чертогах своего разума. Младшей сестре Джоан – бойкой женщине семидесяти трех лет – приходилось самой принимать все решения и справляться со скверным характером Джоан. Подозреваю, так происходило с тех самых пор, когда они были детьми.

Джоан разместили в отдельной комнате в общей палате на верхнем этаже больницы. Все пациенты равны, но одни равнее других, и Джоан сразу же меня чем-то зацепила: своей вздорностью и независимостью, своим отказом идти на поводу у всех этих трудностей. Она меня полностью пленила. Мне она казалась просто чудесной.

После окончания дежурства я заходила проведать Джоан. Она отказалась от какого-либо паллиативного лечения – никакой химиотерапии, никакой лучевой терапии – и ждала, подобно многим другим пациентам, в сером забвении, когда отправится куда-то еще.

Джоан нуждалась в доме престарелых, однако у нее были особые потребности, и все дома престарелых, в которые мы обращались, от Джоан отказались.

Каждый день я вставала у двери в ее комнату и называла свое имя – Джоан должна была решить, можно ли мне войти. За все время она ни разу не отказала.