Я всегда остаюсь собой

– Когда я была на этой телепрограмме, – продолжала она, – ну, где пары, и партнеры должны были узнавать друг друга и выбирать одного из троих, я узнала о любви гораздо больше, чем за всю предыдущую жизнь. Я резко повзрослела, поняла, что меня приучили думать об этом чувстве совершенно неправильно. С тобой я не была готова уступить ни на йоту. А без этого дело, в общем, не идет. Необязательно уступать во всем, но нужно быть к этому готовыми – хотя бы теоретически. Отдавать, меняться, нет, секунду, не меняться, это не то слово. То слово – это, наверное, «быть верным». Наиболее вменяемые пары на той программе воссоединялись потому, что каждый из партнеров был готов слегка «потеряться» и довериться второму, чтобы он вел. А те, кто хотел просто какой-нибудь прикол, который будет хорошо выглядеть на их внутреннем резюме отношений, поднимет стоимость их акций в собственных глазах, – им было труднее всего. Это были одинокие люди, которые просто живут вместе.

Ладно, ты не любила меня. Я понял.

Она немного выпрямилась и придвинулась ко мне, наклонилась, ее лицо оказалось прямо перед моим.

– Ведь все начинается с доверия. Ты готов отказаться от чего-то в себе, от мелочей, но только ради того, на кого ты полагаешься во всем, правда? – спросила она.

Я молчал.

– Так вот, сейчас я верю в тебя и тебе. Хорошо? А может быть, после того, как все это закончится, мы попробуем вместе потеряться. На этот раз я хочу любить по-настоящему, а не как будто.

Не успел я подумать, что ответить, как она меня поцеловала.

Поцелуй мягких прохладных губ, губ Кармен, но под ними были знакомые энергия и тепло, темп и активная жажда жизни, без которых так трудно.

Она умела и лечить причиненную боль.

Через тысячу лет, когда мы оторвались друг от друга, она выпрямилась и села, посмотрев на меня с полуулыбкой. Комната вновь стала неподвижной, и Тамар сказала:

– А если и сейчас ты начнешь ржать, как дебил, я не знаю, что тебе сделаю.

16

Так что же было между нами?

Не так уж и много.

Мы сидели до поздней ночи, читали статьи, анализировали распечатки мейлов и пытались расшифровать аннотации и графики, которые были за пределами нашего понимания. В какой-то момент я сходил в маленькую пиццерию за пиццей. Это вряд ли выглядело невинно: я шел по улице в солнечных очках после захода солнца, но это была единственная наша интеракция с внешним миром. Мы сидели на полу, одной рукой держа кусок пиццы, а другой – распечатку, кажется, расчетов модели конца света (на самом деле, видимо, это был какой-то черновик, который по ошибке сдали вместе с экзаменом по статистике для продвинутых студентов).

Ночью стопки бумаги стали меньше, но знаний у нас не особенно прибавилось, и уж точно нам не удалось нащупать ничего, что помогло бы понять, почему Кармен Уильямсон пытались убить.

Сколько же рекламы раздают в университете! Почти треть того, что я запихнул в рюкзак, оказалось рекламой типографии, прачечной, мероприятий, которые организовывал студсовет, кинопросмотров со скидкой для штатных сотрудников. Еще там были статьи, которые казались косвенно связанными с работой Уильямсон, но все это выглядело как абсолютно банальное академическое чтиво. Единственным исключением, которое нас удивило, была ксерокопия статьи из ежемесячного журнала: сто один совет по выживанию в дикой природе, вдали от цивилизации.

Мы отложили его в сторону, чтобы потом просмотреть подробнее, но, видимо, это было всего лишь ее хобби или простое любопытство. Каждый имеет право читать и то, что не связано непосредственно с его работой. Не хотелось жадно набрасываться на каждую бумажку.

Всякий раз, когда мы находили еще что-нибудь, таблицу непонятного происхождения или потертую блок-схему, мы ломали себе голову: а вдруг это часть чего-то осмысленного? Было очень много карт с обозначением приступов. Видимо, Уильямсон состояла в штате проекта, в задачи которого входило зафиксировать как можно больше приступов, чтобы что-нибудь о них понять. Мы знали, что она предпринимала попытки прогнозировать приступы (и, видимо, в каком-то отношении преуспела в этом), и это было частью методики. Впрочем, это не объясняет, зачем нужно пытаться ее убить.

И еще был шарик.

Это началось с картинки, на которой был в подробностях изображен металлический шарик, разобранный на составные части: около каждой части были подписи: «внешняя оболочка», «блокатор частот», «декодер», «кабель питания». В конце концов, это был всего лишь кусок металла – шарик с глубокими бороздками, вроде теннисного, с небольшой дыркой в одной точке. Заголовок картинки содержал всего три буквы: «SGB». Позже мы обнаружили листок из какого-то документа под заголовком «Первые оперативные выводы о модели SGB». Остальных страниц не нашлось.