Я всегда остаюсь собой

Кения, Шотландия, Франция, Аргентина, Россия, Мексика… Эта девушка воткнула в свою карту немало флажков – и в каждое место она обязательно приезжала сама, не обменивалась. Однако ни об одном месте не было интересного документа или файла.

Я продолжал искать по более общим словам.

Полет, полеты, поездки, поездка…

«Вещи для поездки». О’кей, звучит обнадеживающе.

В этом файле был список вещей и того, что необходимо сделать перед отъездом. Зубная паста, одежда, косметичка, таблетки, переходник для зарядки, носки, паспорт…

Договориться с Ирит, чтобы она поливала цветы, скопировать на внешний диск материалы для поездки, заказать подвозку, заранее распечатать квитанции на шарики…

Секунду, секунду, секунду. Квитанции на шарики?

Дальше, к мейлам! За мной, парни!

Заходить в ее электронную почту было неловко. Ни документы, ни вторжение в кабинет, ни просмотр ежедневника и списка вещей, которые Кармен брала с собой в поездки, такую неловкость не вызывали. Почему-то именно вход в электронную почту казался мне злодеянием, настоящим вторжением в личное пространство.

Она умерла, напомнил я себе, умерла, а ты копаешься в ее личных делах.

Последний мейл в папке «исходящие» был адресован Керен Инглендер. Откуда мне знакомо это имя?

Инглендер…

А, конечно! Журналистка!

Я открыл письмо.

Здравствуйте.

Меня зовут доктор Кармен Уильямсон. Я математик, участвую в исследовании географического распределения приступов.

Мы с Вами встречались года полтора назад на конференции в Торонто, разговаривали о фракталах. Меня очень впечатлили Ваши научные знания – совершенно исключительные для журналистки.

Вскоре, как Вы, наверное, уже знаете, мы собираемся сделать важное заявление. Подробности этого заявления и форма, в которой оно будет подано публике, все еще обсуждаются.

Вместе с тем я боюсь, что существует дополнительная информация, сверх того, что планируется предать огласке, которая связана с этим заявлением и может быть интересна широкой общественности.

Пожалуйста, срочно позвоните мне.

Мои контакты – в подписи к этому письму.

Важно, чтобы мы с Вами поговорили до пресс-конференции. Речь о явлении, которое может иметь самые разнообразные последствия.

Ваша,

доктор К. Уильямсон

Пресс-конференция? Какая пресс-конференция?

И зачем вся эта туманность, странная попытка создать впечатление, что находишься под давлением, но при этом преуменьшая значение происходящего?

Если они говорили по телефону, может оказаться, что у Инглендер была еще какая-то информация.

И что еще важнее, может быть, теперь и она в опасности.

Небольшое разыскание в сети, и я нашел ее телефон. Не ее личный, а номер редакции газеты, где она работала, но надо же с чего-то начать.

Я вытащил мобильник, снова включил его. Я быстро. В любом случае мы уедем отсюда, как только Тамар проснется.

Телефон загрузился и сразу начал вибрировать. Кто-то искал меня ночью и оставил много голосовых сообщений.

Я не стал их слушать. Я знал, что в редакции газеты, где Инглендер работает, в такой час никого не будет, но все равно позвонил и оставил сообщение. Представился, назвался Марселем, с которым она общалась днем ранее, сказал, что мне нужно срочно с ней поговорить. Оставил электронный адрес, которым я иногда пользуюсь для переписки с клиентами, желающими «большей анонимности», и быстро повесил трубку.

После звонка уведомления о сообщениях запрыгали на экране мобильника еще быстрее. Номер был незнакомый. Я набрал свой автоответчик и стал слушать.

– Дорогой господин Арбель. Вот уже третий раз я пытаюсь вам дозвониться. Почему-то у меня сложилось впечатление, что вы профессионал. Может быть, я ошибаюсь. Говорит Далия Бар-Фехтман. Как я уже писала вам, я купила новое тело для поездок во Францию, и мне нужно, чтобы вы доставили ему посылку в порядке подготовки к моему переселению в него. Одежда, наличные деньги, украшения и витамин С. Перезвоните мне, я жду до десяти часов утра. Если до этого времени вы не свяжетесь со мной, считайте себя уволенным. В четвертый раз я звонить не буду. До свидания.

Далия Бар-Фехтман. О ней я совсем забыл.