Я всего лишь собака

Мицци боится её как огня: стоит Малышке войти в комнату, кошка пулей слетает с лучшего местечка, юркает под диван или под буфет и так там и сидит.

Как я люблю эту девочку!

С ней так здорово играть…

Она настоящий друг, нас водой не разольёшь.

А как от неё пахнет — молоком и шоколадом! М-м-м-м!

Она всегда готова поделиться со мной печеньем и бутербродом с ливерной колбасой или угостить меня сыром — сама она его не любит.

А иногда Малышка угощает меня кусочком шоколадки.

За это я разрешаю ей пить из моей миски.

У неё очень ловко получается.

Может, потому что у неё язык длиннее, чем у других людей.

Но стоит ей наклониться к моей миске, как тут же прибегают Эмили и Фридберт и давай кричать: «Нельзя!», «Нет!» — выходит, и тут у нас общий удел.

Между прочим, когда она была совсем кроха, то отлично ходила на четырёх ногах, почти так же быстро, как я.

Но родители её от этого отучили; теперь Малышка должна ходить стоя, как все прочие.

Поначалу-то ей нелегко было, она часто спотыкалась и падала.

Тогда я слизывал её слезинки и обещал, что всегда буду о ней заботиться.

Когда мы идём на прогулку, Малышка крепко держится за мой ошейник. Это немножко неудобно, потому что я не могу гоняться за зайцами.

Но её безопасность важнее.

Дядя Ференц говорил: маленькие — самые слабые в стаде, заботиться о них — долг собак-пастухов.

Это верно и для овец, и для людей.

Малышка, как и я, живёт в основном на полу. Больше всего ей нравится лежать со мной под столом.

Там она по вечерам пьёт молоко из бутылочки с большой резиновой соской. Соска очень мягкая.

Иногда она и мне даёт пососать.

Это напоминает мне о детстве, когда я пил молоко из сосков своей матушки.

Мамин живот — вот самое лучшее место в мире.

Мы, собаки, рождаемся слепыми, но всё равно точно знаем, где искать эти соски, — мы их находим по запаху.

Тот, кому достанется самый полный сосок, будет расти быстрее всех, и у него все шансы стать потом вожаком.

С самых первых минут жизнь собаки — это борьба.

Постарайся оттеснить братьев да следи, чтобы тебя самого не оттолкнули. Стоит хоть раз уступить лучшее место — не воротишь.

Лучшее место у маминого живота, конечно, в серединке.

Я это сразу смекнул.

Бела и Братко были не такие шустрые, а Бенце вообще родился слабеньким.

Не верилось, что и из него вырастет большая овчарка, ведь, пока он был маленький, его вечно оттирали в сторону и он частенько скулил от голода во сне.

Я ещё в ту пору понимал: Бенце никогда не стать вожаком.

Малышка таких забот не знает.

Ей не надо бороться с братьями за лучшее место, и сладкое молоко предназначено ей одной.

Но вряд ли из неё получится хороший вожак. Дядя Ференц говорил: без борьбы нет жизни.

Кто не научится проигрывать, тот не научится и побеждать.

Он часто рассказывал нам печальную историю о шерстистой венгерской свинье, которая жила у одной принцессы из пушты. Хозяйка день и ночь кормила её всякими лакомствами, молоком с мёдом и марципанами.

Стоило той свинье лишь тихонько хрюкнуть, как ей тут же давали пряник, и так год за годом.

Свинья разъелась, растолстела, стала жирной и неповоротливой, а в конце концов совсем надоела принцессе, и та отдала её одному пастуху, чтобы впредь она жила у него с другими свиньями.

Увидев худых родственничков, толстуха громко рассмеялась:

«Что это ещё за худышки? Разве это свиньи? Да вас можно принять за овец!»

Свиньи проглотили обиду и ничего ей не ответили.

Но ночью, почуяв жирную добычу, прибежал шакал.

Свиньи завизжали от страха, протиснулись сквозь узкие воротца и оказались в безопасности в хлеву.

А толстая свинья не привыкла бегать.

Шакал живо с ней расправился: перегрыз горло и слопал.

Дядя Ференц учил нас: «Запомните крепко-накрепко — кто жаден до еды, дойдёт до беды!»

Но Малышке бояться нечего.

У неё есть я.

Я ей как брат.

Учу её бегать наперегонки и бороться. Забочусь, чтобы она лишнего веса не набирала, так что половина её кекса всегда моя.

А если она об этом забывает, я сам у неё из руки его выхватываю.

Бывает, Малышка рассердится и набросится на меня с кулачками.

Тут мы давай пихаться.

Так и кружимся на полу: она тянет меня за ухо, а я её — за рукав или штанину.

Конечно, осторожно.

Ведь у неё нет шерсти, чтобы защитить кожу. Но Фридберту невдомёк, что я это понимаю. Поэтому он всегда вмешивается, когда мы затеваем возню.

Грозно командует мне: «Фу!», а Малышке велит:

«Прекрати сейчас же дразнить собаку, а то она тебя укусит!»

Но девочка только смеётся и кричит ему в ответ своим звонким голоском:

«Тогда я его тоже укушу!»

Правильно, сестрёнка!

Так ты научишься бороться и побеждать.

Лучшее место для сна — на овечьей шкуре у постели Эмили.

Шкура пахнет отчим домом, степями пушты и овцами.

Конечно, мне там лежать строжайше запрещено.

Фридберт считает, что в спальне собаке не место, он хочет, чтобы я спал в собачьей корзине.

В коридоре!

Ни за какие коврижки!

Корзина сплетена из ивовых прутьев.

А вы пробовали когда-нибудь спать на ивовых прутьях?

Нет ничего более неудобного; уж лучше спать на голой земле.

К тому же эта корзина давно мне мала.