Я всё ещё здесь (СИ)

Нет времени, судорожно дёргаю ручку и открываю дверь, изо всех ног бросаясь обратно. Кажется, я не чувствую под собой земли, страшась того, что в одиночку моё спасение в лице знакомого Макса может не справиться. Ведь кто знал, что Глеб поедет именно по этой чёртовой дороге, которую будет стеречь лишь один.

Три... Три! Три объездных пути, на каждом расставлены люди, подмога, а этот — просто запасной вариант, ведь по этим убитым временем дорогам не ездит никто уже лет сто.

Проклинаю всё на свете, в том числе и свои ноги, когда сквозь потасовку, что остаётся позади, слышу ещё один оглушительный выстрел и разъярённый голос блондина.

— Лера!!!

Он тянет последнюю букву моего имени, эхо раздаётся даже меж деревьев, спугивая с их веток стаи птиц. А я бегу... Бегу и практически забываю, как при этом дышать.

Снова окольные пути, подворотни, какие-то заброшенные дома, но я не останавливаюсь ни на миг, понимая, что даже моя секундная одышка может стоить мне жизни.

Я одна, одна здесь. Все силы Макс раскидал по четырём точкам, а сам же оказался под прицелом Мироновской шавки, следящей за нами ещё от той самой витрины, где мы встретились. На своей чёрной Хонде он наверняка последует за ним с Наташей до самого выезда, дабы убедиться, что Максим не остался и не бросится за мной.

Надеяться не на кого, тарабанить в дома нет времени, а оборачиваться — подобно смерти, потому что я до остановки сердца боюсь увидеть поражение Максовского товарища и слежку за собой. Если победит — догонит, вернёт, точка. Большая жирная точка на моей жизни.

Ноги несут уже словно на автомате, асфальт напоминает тягучий песок, глаза перестают держать фокус и частенько размывают передо мной картину, но я из последних сил напрягаюсь и вижу перед собой до боли знакомый дом. А затем и машину, из которой показывается когда-то родная фигура.

Не перестаю бежать, абсолютно забывая, что я посреди дороги.

Свист тормозов, чуть не улетевший с трассы водитель кричит в окно какие-то ругательства, и я понимаю, что внимание Морта теперь полностью направлено на меня. Сквозь дымку усталости я не сразу различаю его эмоций, только и успеваю что подлететь, схватившись за его чёрный пиджак.

— Слава... — из-за сбитого дыхания едва удаётся произнести его имя, я практически повисаю на его шее, замечая теперь, как он ошарашенно таращится и инстинктивно подхватывает, когда силы решают меня покинуть, — помоги...

Мы всё ещё в палате, он рядом, сидит на моей кровати, пока я медленно вещаю и погружаю его в последние события. Но то, что я вспоминаю — лишь в моей голове. Ему я позволяю слышать только малую часть правды, что включает в себя день, когда Макс покинул наш дом и оставил меня одну.

Из моего рассказа Морт услышит совсем иную историю.

— В день, когда мы были у врача, я сказала Максу не всю правду... — и я говорю это поджав губы, опустив голову, даже немного сжав ладонью простынь, — у меня нашли опухоль, Слав, — поднимаю голову и вижу, как глаза Михайлова ни на шутку расширяются, — и именно это отведённое нам время мы и выпросили у Миронова, а после... — даже всхлипываю для драматичности, и меня забавляет тот факт, что в этот момент Морт вдруг сжимает мою ладонь, — после мы просто не могли принять тот факт, что нужно будет прощаться. И, возможно, навсегда. Поэтому Макс и сообщил Глебу мои координаты, откуда тот меня и забрал.

Ещё для полноты картины я в красках описала свои эмоции, свои чувства, и то, что совсем недавно каким-то чудом мне удалось ускользнуть от его взгляда и скрыться в толпе снующих в метро людей. Что за зовом внутреннего голоса решила сбежать сюда, чтобы увидеть его, возможно, в последний раз.

На этих словах я и сжала ответно его ладонь, растворяясь в его взгляде и непроизвольно пуская слезу.

— Просто хотела, чтобы ты всё знал... — снова всхлип, но теперь он подсаживается ближе и обнимает меня за плечи.

Так крепко, что мне начинает казаться, что дал наконец волю чувствам и теперь сжимает так, будто хотел этого два года. Неподдельно, не фальшиво, даже на минуту заставляя меня поверить, что действительно скучал. А когда отпрянывает, вижу стоящую влагу в его глазах и совсем схожу с ума, пытаясь понять, как справиться с тем комом, что по непонятным причинам стоит в горле.

Я ведь умерла для него однажды, так пусть умру и наяву...

Но вопреки всему я не могу ответить тем же. Не могу найти в себе былых чувств, которые позволили бы обнять его с такой же любовью. На минуту от самой себя противно, но я всё же увожу взгляд и смотрю куда-то в окно, пытаясь думать о том, где сейчас Макс. Точнее, где сейчас Макс и Алеся, ведь по моим меркам они уже должны быть на пути в психушку, откуда она уже никогда не выберется.

И я не позволяю даже тени улыбки показаться на своём лице, лишь плавно перевожу взгляд от окна к телефону Михайлова, на которое недавно пришло сообщение, отправленное Лесей под диктовку Макса.

Мне не стыдно. Нет.

Наверное, за это время я успела выжить из ума.