Я всё равно тебя добьюсь

Несмотря на старания Тимы пока ещё мы не созрели для полноценного отчётного концерта. Слишком маленький срок рождения у группы, поэтому укладываемся едва ли в час, но растягиваем финал как можем, стараясь набавить ещё хотя бы минут тридцать. Для солидности.

Общаемся с залом, даём им подпеть под минус и на десерт привлекаем Чешира. Он у нас тоже "восходящая звезда", охотно подключающаяся к процессу. И судя по тому, что его минорному репчику откликаются, среди толпы находятся и его фанаты. Да у всех находятся поклонники, когда после тёплых благодарностей и неизбежного прощания настаёт черёд для живого "контакта".

И близняшек, и Софу, и Эльфа разрывают на маленькие кусочки, суя под нос блокноты с ручками для автографов. К Гере тоже пытаются подлезть шустрые девчонки, чтобы сфотографироваться, но Софа с видом наемного убийцы красноречиво достаёт из-за пазухи любимый пневмат и у желающих моментально утихает рвение.

Правда потом оно быстренько появляется вновь, но переключается уже на нас. Мы с Нечаевым только и успеваем обниматься, фоткаться и торопливо оставлять маркерные росчерки на собственных фотографиях. Нанятая Тимом охрана из частной конторы пытается как-то держать под контролем всё это безумство, но… раньше они, по всей видимости, охраняли только заводы с зубными пастами. Слишком тормознутые в реакции.

К счастью, обходится без происшествий, хотя несколько прядей волос мне всё же вырывают, цепляясь браслетами и ремешками. Ладно, это не катастрофично. Зато сколько подарков нам надарили! Мягких игрушек, открыток и рисунков в нашу честь собственного творчества. В хаусе у нас есть целый сундучок с такими приятностями. Да, среди работ попадается много кривеньких и неумелых, но так ли это важно? Важно внимание, а оно бесценно.

А цветов сколько по итогу оказалось! Их уже тащат ребята, потому что наших рук просто не хватает. Только когда заканчивается бесконечная очередь желающих для любительской фотосессии и мы с чувством выполненного долга прячемся в гримёрке понимаю, насколько гудят ноги и как сильно я устала.

Сбросив плюшевые презенты на ближайшую горизонтальную поверхность буквально заваливаюсь на Нечаева, вынуждая его меня ловить. Заявляю авторитетно: это самое приятное физическое опустошение, какое приходилось мне когда-либо испытывать.

– Не надевать каблуки оказалось очень дальновидно, – в который раз поправляя уезжающий топ на груди протяжно выдыхаю, мечтая просто лечь. Куда угодно. Только вот в нашей "гримёрной" это сделать банально негде. Только на грязный пол.

– А! Скажи, я мозг? – довольный Тим тоже устал, но стойко держит мою упавшую на его плечо голову. Земля разверзнется – с места не сдвинется.

– Иногда бываешь.

– Прикинь, и это только несколько сотен человек. А что будет когда начнут собираться многотысячные залы?

– А они начнут собираться?

– Уже готовы. А вот мы нет, для этого нам надо ещё усилённо потрудиться.

– Как скажешь.

Сейчас, напичканная дофамином и серотонином безграничного счастья, я готова абсолютно на что угодно.

– Всегда бы ты была такая покладистая, – его ладонь как бы невзначай ложится на мой живот, частично выветривая эйфорию. Не до такой степени "на что угодно".

– Руку убери.

– Эх, жаль. Надеялся хоть ещё разок прокатит.

– Ещё разок? – в открытом дверном проёме вырастает Саша с огромным букетом розовых роз. Отпрянываю от Тимы, чувствуя как градус расслабленности падает сразу до нулевой отметки.

– Больше цветов богу цветов, – Нечаеву же хоть трава не расти, столько снисходительности и самоуверенности. – Она вообще-то анемоны больше любит. На крайняк, альстромерию.

– Тим, – осуждающе одёргиваю его, хоть и вздрагиваю от точного попадания. И это он тоже знает. Откуда?

– А что? – не унимается тот. – Розы – это ведь такая банальщина. Говорю же, он тебя хоть и любит, но совершенно не знает.

– Тим, иди погуляй где-нибудь. Пожалуйста, – не прошу, требую.

– Класс. Да, давайте, выгоняйте меня, – фырчат, но неохотно подчиняются. – Сидите, сюсюкайтесь, лапули. Только чтоб тихо, без охов и ахов.

Едва сдерживаюсь, чтоб не отвесить ему затрещину.

– Не слушай его, – едва он скрывается из виду извиняюще тянусь к букету, награждая Сашу благодарным поцелуем в губы. – Очень красивые. Спасибо.

– Анемоны, значит. И почему я об этом действительно не знал?

Пожимаю плечами с виноватым видом.

– Потому что не спрашивал?

– Да я много чего не спрашивал. Ты говорила: беспокоиться не о чем – я верил. Однако полагаю всё же имею право задать этот вопрос. Раз через неделю мы женимся.

В грудной клетке что-то с треском падает и разбивается.

– Какой вопрос?

– Что между вами было? Ведь было же.

Молчу, хоть и знаю, что это неправильно. Ведь, как водится, молчание только подстёгивает воображение лезть в те дебри, в которые соваться не стоит.

Молчит и Саша. Ждёт.

– Ничего такого, что было бы непоправимо, – наконец, отвечаю я, нервно сминая обёртку от букета. – Клянусь.

– Смотря что ты считаешь непоправимым, – он тянется за телефоном, разворачивая ко мне.