Я всё равно тебя добьюсь

– А вернулась помолвленная.

– Только не говори, что ты… Что всё это… Мне ведь сказали… Кретин! – по шкафчику со всей дури долбанули кулаком.

– Тише, разбудишь.

– Молчи. Просто молчи, – раздражённо отмахиваются сквозь сжатые зубы, впиваясь в столешницу ногтями. Это он что, только-только сложил два и два? Спустя столько времени? А до этого что думал? – Дай минуту.

Дам. Хоть минуту, хоть десять, хоть целую вечность. Это ведь всё равно ничего не изменит. И нет. говорить о том, что я согласилась на Сашино предложение назло или от обиды будет неправильным. Хотя обида была. Разочарование. Опустошение. Подавленность.

Новость о его весёлом "тройничке" застала меня при посадке, когда в очереди на паспортом контроле я полезла отключать авиарежим. Тогда вся очередь поплыла перед глазами, я даже не помню как проходила досмотр. Странно, что не тормознули, подумав, что я под чем-то. А на выходе из аэропорта Саша уже встречал зарёванное существо с поплывшим макияжем.

Привёз в свою, выданную по контракту квартиру, обогрел, умыл, напоил чаем. И не задавал лишних вопросов. Он никогда их не задаёт, знает: если я захочу – расскажу сама. Ещё одно его ценное качество. Для меня, во всяком случае.

Слово за слово, глаза в глаза, тактильный контакт… и одна кровать на двоих до утра. А за завтраком протянутое кольцо. В Москве остался тот, кто сломал то, что ещё даже не было толком построено. А Саша сидел передо мной: такой домашний, такой родной и такой надёжный. Человек, который не предаст и не обидит, на руках будет носить, если потребуется.

Все притупившиеся за время разлуки к нему чувства будто бы вспыхнули с новой силой. Подумалось: а разве может быть что-то лучше? Да, у нас разные интересы и планы на будущее, но отношения – это ведь компромисс. И на него не страшно пойти, когда есть ради чего… В общем, я сказала "да".

Микроволновка давно отключилась, периодически пиликая и напоминая, что пора вытащить из неё вздувшийся пакет, но я не шевелюсь. Смотрю на профиль Тимы и… не знаю, просто смотрю. А вот он теперь смотрит куда угодно, включая баночки со специями и бутылку подсолнечного масла возле плиты, но только не на меня.

– Значит, виноват я? – это он спрашивает у масла? – Я был уверен, что ты меня бортанула, – нет, не с маслом. – Психанул, взбесился… Я же не знал. Не мог даже дозвониться… И ты потом так и не перезвонила…

Конечно, не перезвонила. Зачем? Чтобы поздравить его с бурной ночкой?

– Я такой идиот… – в пару шагов Нечаев оказывается возле холодильника, доставая из боковой полки купленную ребятами бутылку армянского коньяка. Поворачивается ко мне, намереваясь что-то сказать, но так и не находит, что. Лишь трясёт головой и уходит.

Через открытое окно отлично слышно как с террасы его окликает Эльф, но остаётся без ответа. Громыхает калитка и почти сразу слышен визг шин сорвавшейся с места машины. Уехал.

Глава восьмая. Всё?

Понимаю, что вряд ли он уехал насовсем, бросив вещи, но всё равно переживаю. Уже и утро наступило, а его нет. Ещё и бутылку прихватил. А если что-то случилось? А если авария? Тим вспыльчивый, может и надурить. А если больше не вернётся? А если, а если, а если… Этих "если" набирается столько, что становится дурно.

Назойливые нехорошие мысли и врождённая мнительность накручивают до предела. Заснуть этой ночью так и не получается. Долго ворочаюсь, после чего до самого рассвета, как слепой крот, ковыряю мысками сандалий тропинку от калитки до крыльца.

Нечаев объявляется лишь к полудню. Я к тому моменту уже в доме, но безошибочно узнаю рёв его спорткара. Правда встречать не выхожу, вместо этого тайком наблюдаю из окна как он входит на территорию. Вроде ничего, живой-здоровый. На смену тревоги тут же приходит раздражение. Дать бы ему затрещину, чтоб больше так не пугал!

С открытой дверью прекрасно слышно как на кухне разворачивается бурная деятельность. Мама уже вовсю скачет вокруг "потеряшки", намереваясь закормить его на убой. Звенят вилки, громыхает посуда. Легко различим и папин голос, дающий ц/у^[37] отлынивающему от работы "лентяю".

Ничего удивительного, что после завтрака/обеда, по времени не особо понятно, развивается бурная деятельность на крыльце. С моей точки обзора больше ничего не видно, поэтому спускаюсь вниз, продолжая "слежку" из родительской спальни.

Выйти поговорить? Не понимаю, о чём нам разговаривать. Странное недопонимание хоть и, наконец, выявлено, но для того, чтобы обсуждать прошлое уже слишком поздно. Надо было сразу. Мы же сглупили, включив взаимные обиды. Это всё и определило.

– Долго будешь мыкаться? – вздрагиваю от маминого голоса.

– Да я так, просто думаю.

– О вашем ночном разговоре?

– Ты всё слышала?

– Я чутко сплю. Это папу ничем не добудишься.

Отлепляюсь от окна, оставляя Тима в одиночку разбираться с годовыми завалами всякой бесполезной ерунды, которая не нужна, но которую, как водится, всегда жалко выкидывать – вдруг пригодится.

– Я запуталась, – присаживаясь на краешек постели, честно признаюсь. Вслух. Принимая неопровержимый факт как данность.