Я выбираю Элис

Толстый Рэнди отклонил мамино предложение, а Билл и Джим неодобрительно на нее посмотрели. Мама улыбалась им, демонстрируя оскал изможденной, голодной волчицы, в то время как Рэнди, Билл и Джим перешли к макгрегоровским рыбкам-ангелам и поджали губы.

— Гм… — произнесли они, на этот раз с немного более выразительной интонацией, по крайней мере мне так послышалось.

Несколько минут они переводили взгляд с рыбок на их мальков и обратно. Я видела, как мама пытается с собой совладать. Макгрегор, заинтересованный, но совершенно спокойный, наблюдал за судьями, наблюдавшими за его рыбками. Когда судьи спросили про возраст мальков, Макгрегор честно им ответил. Небольшая судейская флотилия отплыла, и моя истощенная мать тяжело опустилась на стул, чтобы через какую-то секунду начать яростно шептать мне об оттенках интонации, которые она уловила в этом «гм…». Она была убеждена, что вопрос о мальках был задан неспроста.

Моя мать — ненормальная. Стресс был слишком силен, и мне пришлось выйти наружу. Наблюдать, как маму снедает дух материнского соперничества, было просто ужасно. Я знаю, что она лишь изредка может себя этим потешить. Ведь я пока ни в чем в этой жизни не преуспела. Фактически, я в основном вне игры, да и Макгрегор, по своему малолетству, почти никогда не выходит на поле. Уверена, что, когда ему за его работу от имени всех рыб на свете вручат Нобелевскую премию, мама сможет поудобнее устроиться в кресле и расслабиться, но до того она ну никак не в состоянии удержаться от страстного рвения помогать.

Желание гордиться своими отпрысками — болезнь. Я очень хотела бы, добившись какого-нибудь успеха, помочь матери повысить самооценку. К сожалению, в будущем у меня не предвидится ни дел, ни событий, способных возбудить в ней чувство родительской гордости.

Позже

Я сидела возле Общественного центра на беговой дорожке, уставившись в тридцать пятую страницу «Братства кольца», когда мимо меня трусцой пробежал он. На первый взгляд — обычный любитель бега трусцой, но пока он ко мне приближался, я заметила в его движениях нечто странное.

Тамошняя беговая дорожка представляла собой грязную тропу порядка двух миль длиной, огибающую Общественный центр, снова углубляющуюся в лес и, наконец, обходящую с задней стороны полицейский участок. Легенда гласит, что когда-то школьные чиновники попытались провести в Террасе объединенный спортивный фестиваль для учащихся альтернативных школ. Организаторы заставили бегать по этой тропе учащихся. Разумеется, «дети с особенностями поведения» из Смитерса встретились с «детьми с особенностями поведения» из Террасы, и дорожка моментально оказалась усеяна рассевшимися под деревьями прогульщиками, курившими траву и планировавшими мелкие кражи со взломом. У учителей возникли большие неприятности, и этот забег стал первым и последним мероприятием первого и единственного Ежегодного спортивного фестиваля. Меня лишь удивляет, что не было еще хуже. Могу поспорить, что какие-нибудь альтернативщики до сих пор скрываются неподалеку от беговой дорожки, словно ветераны Вьетнамской войны, не знающие, что она закончилась. Понятно же, что не все детки вернулись в свои автобусы, когда малолетних преступников из Смитерса с позором отправляли домой.

Как бы то ни было, наблюдая за тем, как он бежит мимо меня трусцой по изрезанной корнями деревьев дорожке, я не могла не заметить, что вид у него не особо спортивный. Волосы выглядели так, словно их подстригали маникюрными ножницами. Одет в поношенную желтую футболку с коротким рукавом. Бег какой-то странный: слишком длинные и высокие шаги, руки разлетаются во все стороны. Он больше напоминал хлопающего крыльями гусенка, чем бегуна. Пока он приближался, я поняла, что причудлива у него не только техника бега. Обувь тоже была довольно оригинальной: мешковатые штаны подвернуты выше лодыжек, чтобы были видны большие желтые кожаные рабочие ботинки со взлетающими и опускающимися в такт движениям их хозяина клапанами и шнурками.

Пробегая мимо, он взглянул на меня, и на его некрупном лице отразился нескрываемый интерес. Широко улыбнулся и вдруг, прямо с ходу, заскочил на врытый в землю столб, обозначавший старт на беговой дорожке. Одной ногой в рабочем ботинке всей тяжестью приземлившись на столб и выбросив вперед другую ногу, он повернул голову назад, чтобы еще раз на меня взглянуть, после чего умчался куда-то вдаль.

Это было классно. Не думала, что можно быть настолько естественным. Кто же этот Мальчик-гусь? Он был абсолютно таким, какой я хотела быть и какой не была.

В смятении, в охватившем меня изнутри крайнем возбуждении, я так и осталась сидеть у беговой дорожки. Остаться? Уйти? А вдруг он вернется? Бежит ли он по кругу? А можно ли бежать по кругу в таких ботинках? А что, если он споткнется о камень или корень и я его больше не увижу?