«Я вырос в сталинскую эпоху». Политический автопортрет советского журналиста

Далее в анонимном письме содержится утверждение, что Горовой заявил, будто секретарь обкома ВКП(б) тов. Хмелевский незаконно получил себе диплом об окончании университета. Горового сейчас в Молотове нет, и поэтому мы не смогли спросить его, говорил ли он. Но независимо от этого мы можем твердо заявить, что это утверждение является клеветническим, т. к. тов. Хмелевский никакого диплома об окончании университета не получал[279].

Обвинения М.Т. Данилкина были использованы секретарем ЦК ВКП(б) Г.М. Маленковым, чтобы затеять очередное областное дело, на этот раз Молотовское. К.М. Хмелевский писал позднее: «Никаких объективных оснований для избиения кадров и оплевывания работы обкома не было. Показатели были хорошими, руководители честными, и без преувеличения можно сказать – неплохими организаторами. Вся эта свистопляска была инспирирована, потому что я несколько раз поспорил с Маленковым, обратился через его голову к Сталину с жалобой, и он (Маленков) получил тогда замечание. В этом собака зарыта. Все же остальное – чепуха. Была дана команда – и нас сожрали»[280].

Михаила Данилкина бывший секретарь обкома трактовал «типом» и «проходимцем», который «ловко спекулируя на лозунге самокритики, кое-кого ввел в заблуждение»[281].

Михаил Данилкин после пленума к работе приступил не сразу. До февраля 1950 г. он находился в больнице, где лечился от алкоголизма с диагнозом «реактивный невроз, сопровождаемый головными болями, зрительными и слуховыми галлюцинациями и обморочным состоянием»[282].

Едва выйдя из больницы, он обращается с письмом в адрес нового секретаря обкома Ф.М. Прасса:

Вы совсем еще недавно вышли из стен Сталинского ЦК. Вас послали в одну из крупнейших индустриальных областей Советского Союза для того, чтобы Вы с честью выполнили волю ЦК. С Вами можно говорить откровенно. Настала пора говорить так – во весь голос, по примеру Владимира Владимировича Маяковского. Наберитесь терпения и выслушайте внимательно.

После этого вступления Михаил Данилкин пространно объясняет, почему он не антисоветчик, расписывает свои злоключения и излагает свое политическое кредо:

Я враг – опасный и непримиримый. Но для кого? Для Дугадко – Семченко – Хмелевского, для тех, кто глумился и продолжает еще глумиться над святыми для любого большевика принципами марксизма-ленинизма. Кто, по недоброму примеру Тито и его банды, пытался и пытается опорочить, разрушить уклад советской жизни, политически озлобить наших, советских людей.

Задав эти и подобные им вопросы, собкор «Звезды» тут же сделал предложения:

Привлечь к строжайшей партийной ответственности людей, травивших коммуниста Данилкина как бешеного волка, как «антисоветчика».

В конце концов М. Данилкин поделился личными проблемами:

У меня в связи (сами поймите) с крупными передрягами страшно обветшало тело – кажется, достукался до полового бессилия, до того, что в ближайшее время могу стать алкоголиком. Если нужен я партии, то спасите.

Для спасения Михаил Тихонович попросил материальную помощь, чтобы «не подохнуть с голоду», и творческий отпуск для завершения «партийного романа»[283].

Ф.М. Прасс пропустил мимо ушей политические филиппики не совсем физически здорового журналиста, но человеку помог. Молотовское книжное издательство заключило договор с молодым автором и приступило к регулярным выплатам аванса за неоконченный роман «Новоселье». В 1950 г. М. Данилкин получил 9945 руб. – сумму по тем временам весьма приличную[284]. В июне того же года Михаила Тихоновича снова направили в больницу – долечиваться.