Я взлечу

Вопрос: что делать, если тебя напугал Иисус? Взывать ли к Иисусу? Есть ли смысл хотя бы Бога поминать?

Надо обдумать.

На самом деле собрание прихожан здесь обозначает просто перекус. А перекус – это жареная и запеченная курица, картофельный салат, фасоль, фунтовые кексы и газировка. По-моему, местная паства не особо понимает, что такое «просто перекусить».

Еду раскладывают бабушка с парой подруг – и как же без сестры Дэниелс? На них полиэтиленовые перчатки и сетки для волос, тонковатые на мой гермофобский вкус. Дедушка беседует в углу с парой священников, попивая диетическую газировку. Если он возьмет в рот хоть каплю чего-то другого, бабушка поднимет вой, что он не следит за сахаром. Неподалеку пара священников подкараулили Трея. По виду он очень хочет слиться со стенкой. Джей беседует с пастором Элдриджем, улыбаясь и смеясь, как будто все нормально.

Я все еще стою в очереди за едой. Есть негласное правило, что, когда раскладывает твой родственник, ты встаешь в самый конец. Грех жаловаться. За курицу отвечает бабушка, она оставит мне хороший кусок. И попросит сестру Грант дать мне уголок персикового коблера. Персиковый коблер – любовь всей моей жизни, а уголок от него – пища богов.

Кто-то подходит сзади и, дыша прямо в ухо, спрашивает:

– Что, принцесса, не сильно от бабушки влетело?

Я не раздумывая заряжаю назад локтем, целясь прямо в живот. И улыбаюсь, услышав вскрик.

Кертис начал звать меня принцессой, когда нам было по семь. Якобы потому, что моего отца называли королем Сада. Примерно с тех же пор меня это бесит. Даже не само прозвище – из меня вышла бы охрененская принцесса, – а то, как он это произносит. Как будто это шутка, которую понимает только он.

Надеюсь, после удара локтем до него что-нибудь дойдет.

– Эй! – возмущается он. Я оборачиваюсь: стоит, согнувшись пополам. – Жопа злая.

– От жопы-ябеды слышу, – отвечаю я сквозь зубы. – Вот нельзя было не растрепать бабушке, что случилось, да? Ты же знал, что она всем расскажет.

– Слушай, я просто рассказал, что нового в школе, как примерный внук. Я, что ли, виноват, что она решила разболтать всем и их мамкам, как тебя швырнули на пол?

– Офигеть. По-твоему, это было смешно?

Он перестает ухмыляться.

– Нет. Вообще не смешно.

– Ага, так я и поверила.

– Бри, реально. Это жесть какая-то. Меня достали их предрассудки.

Я согласна до глубины души. В мире так много людей, у которых есть мнение обо мне, и так мало тех, кто правда меня знает.

– Богом клянусь, эти охранники однажды свое получат, – повторяет Кертис.

На этот раз он, кажется, поминает Бога не всуе.

– Только глупостей не наделай.

– Поглядите-ка, принцесса беспокоится за жалкого меня?

– Ха! Нихрена. Но ты думаешь, они сейчас страх потеряли? Подожди, пока что-то реально случится. Нам повезет, если нас вообще выпустят.

Давайте начистоту: мы чернокожие подростки из едва не самого неблагополучного района города. Если накосячит один из нас, всех остальных будут считать плохими чисто за компанию. Наверняка история со мной уже ухудшила положение.

– Ты права, – признает Кертис. – Я бы спросил, как ты держишься, но это глупый вопрос. Школьные сплетни тоже не сахар.

– Какие еще сплетни?

– Что ты продаешь наркотики, поэтому на тебя и наехали.

Значит, не только автор того ролика так думает.

– Да какого хрена? Как они додумались?

– Сама знаешь, как бывает со слухами. Вот ты тайно передаешь покупателям сладости – а вот уже траву.

– Ни фига себе логика.

– Слушай, да наплюй ты на все это, – говорит Кертис. – Главное, помни, что ты ничего ужасного не совершила.

А это уже что-то новенькое.

– Так-так. Зачем ты притворяешься, что я для тебя что-то значу?

Он закусывает губу и долгую неловкую секунду смотрит на меня, как не смотрел никогда раньше.

– Ты правда кое-что для меня значишь, Бри, – произносит он наконец.

Чего?!

Кертис тянет руку мне за спину, слегка касаясь моего локтя, берет себе одноразовую тарелку и смотрит мне в глаза.

– Брианна, малышка, – окликает меня сестра Дэниелс. Подошла моя очередь. – Тебе какой салат, картофельный или с латуком?

Но я не могу оторвать глаз от Кертиса.

Он с ухмылкой выпрямляется.

– Будешь пялиться или поешь?

Десять

– А Кертис как, симпатичный?

Сонни смотрит на меня с таким видом, будто у меня лишняя башка выросла.

– Какой еще Кертис?

Я кивком показываю:

– Вон тот.

Сегодня среда, первый день учебы после отстранения. Кертис сидит на одном из передних рядов школьного автобуса. В ухе у него блестит поддельный бриллиант, его кепка одного цвета с кроссовками. Он хвастается Зейну, у которого кольцо в носу, своим рейтингом в какой-то видеоигре про баскетбол. Как всегда, на весь автобус и, как всегда, клянется богом – на этот раз что уделает Зейна.

Сонни щурится, так и сяк наклоняет голову.

– Вроде ничего. Хотя он и не Майкл Би Джордан.

Иисусе. Посмотрев «Черную Пантеру», Сонни провозгласил Майкла Б. Джордана золотым стандартом красоты. Впрочем, я его понимаю. Когда Джордан на экране обнажил торс, мы с Сонни переглянулись и воскликнули: «Охренеть!» И всю сцену Сонни сжимал мою руку и повторял: «Бри… Бри!» Незабываемое зрелище.