Я взлечу

Это он про службу социального обеспечения. Так всегда говорят ребята из Сада. Если говорить «по делам», никто не станет расспрашивать. Но все и так поймут, о чем речь. Зачем тогда шифроваться?

– Ну уж нет, туда я не пойду, – отвечает Джей. – Не дам им повода унижать мое достоинство только потому, что я имею наглость просить о помощи.

– Но если они помогут…

– Нет, Брианна, поверь мне. Дядя Сэм ничего просто так не даст. Он за жалкие гроши лишит тебя остатков достоинства. Да и не дадут мне ничего. Безработным студентам талонов на еду не дают, а отчисляться я не собираюсь.

Кошмар какой-то. Это просто зыбучие пески: чем больше мы дергаемся, тем глубже увязаем.

– Ма, я просто сказал, что это было бы кстати, – говорит Трей. – Нам очень нужна помощь.

– Я обещаю, что дома будет еда. Не волнуйся, ладно?

Трей тяжело вздыхает.

– Ладно.

– Спасибо. – Джей чмокает его в щеку и стирает след от помады. – Бри, поедешь со мной в центр.

– Почему?

– Потому что я так сказала!

– Дорогие чернокожие родители! Это плохой ответ. С уважением, Брианна Джексон от имени всех чернокожих детей мира. P. S. Нам не хватает смелости высказать это вам в лицо, и мы просто уходим к себе переодеваться, бормоча это послание себе под нос.

– Чего-чего? – переспрашивает Джей.

– Ничего!

Блин, уже даже побормотать нельзя.

Общественный центр всего в паре улиц от нас, на Эш-стрит. Еще нет восьми утра, но парковка уже забита до отказа, рядом стоит восемнадцатиколесная фура, груженная всякими коробками, а очередь выходит на улицу.

И фургон новостников приехал.

Ну блин.

– Не хочу попадать в новости! – говорю я, пока Джей паркуется.

– Ты в них и не попадешь.

– Мало ли, камера меня захватит.

– И что?

Она не понимает.

– А если кто-то из школы увидит?

– Чего тебя так заботит, что они скажут?

Я закусываю губу. Если кто-то увидит, я стану для всех нищей как церковная мышь девчонкой в поддельных тимбах: сперва ее швырнули на пол, а теперь ей нечего есть.

– Малышка, нельзя так волноваться, что о тебе подумают, – наставляет Джей. – Всегда найдется кто-нибудь, кому ты не нравишься, но необязательно обращать внимание.

Я не могу оторвать взгляда от фургона новостников. Как будто не обращать внимания – это так просто.

– Может, мы…

– Нет. Мы зайдем, возьмем еды и скажем спасибо. А то есть будет не «почти нечего», а совсем нечего. Понятно?

– Понятно, – вздыхаю я.

– Хорошо, идем.

Очередь продвигается довольно быстро, но, кажется, в ближайшее время не закончится. Мы тоже встаем, и через минуту за нами уже четыре человека. Кого тут только нет: мамы с детьми, пожилые люди на костылях… Кто-то кутается в пальто, на ком-то и одежда, и обувь, похоже, из мусорки. Изнутри громко играет рождественская музыка, волонтеры, разгружающие фуру, нацепили колпаки Санта-Клауса.

Мужчина из фургона ведет вдоль очереди объективом камеры. Видимо, кому-то нравится смотреть, как бедняки из гетто клянчат еду.

Я рассматриваю собственную обувь. Джей берет меня за подбородок и шепчет: «Голову вверх!» Чего ради? Здесь-то чем, блин, гордиться?

– Твоя девчонка? – спрашивает стоящая за нами женщина в куртке на молнии, домашних тапках и бигуди. Как будто встала с кровати и сразу сюда.

Джей ерошит мне волосы.

– Да, моя малышка. Единственная дочь.

– Как мило, что она пришла с тобой. Своих я так от телевизора и не оторвала.

– Поверь, мне пришлось потрудиться.

– Эти дети не понимают своего счастья. Но всю еду съедят как миленькие.

– Правда жизни, – вздыхает Джей. – Сколько их у вас?

Реально, куда бы мы с ней ни пошли, она всегда завязывает разговоры с незнакомцами. Такая уж она общительная. Я больше по части «окей, люди существуют, но разговаривать-то с ними зачем?».

Пока мы добираемся до входа, я успеваю узнать всю историю жизни этой женщины. А еще она рассказывает Джей про церкви и другие места, где раздают еду. Джей все записывает. Кажется, пора привыкать к такой жизни.

В помещении спортзала расставлены столы, заваленные одеждой, игрушками, книгами и упаковками еды. Волонтер записывает данные Джей, выдает ей коробку и приглашает пройти к столам. Другие волонтеры раздают еду. Рядом с кольцами для баскетбола стоит чернокожий Санта с мешком и угощает детей конфетами. Ему помогает, не забывая позировать для селфи, парень с выбритыми на висках молниями. На нем толстовка с надписью «Мистер Шикардосный».

Я давно подозревала, что Бог на самом деле сценарист и ему нравится придумывать для меня дурацкие ситуации. Ну типа «ха-ха, этой девчонке не просто пришлось побираться на раздаче еды, но еще и на глазах у Майл-Зи, ща лопну от смеха».

Этому шоу нужно сменить режиссера.

Джей следит за моим взглядом.

– Это ведь тот парень с батла? У которого еще песня дебильная?

Откуда она все это знает?

– Угу.

– Не обращай внимания.

Ага, щас. Песня, конечно, дебильнее некуда, но я из дома не могу выйти, чтобы ее не услышать.