Я взлечу

– Да-да. Разумеется, он хочет обсудить то, что произошло на Ринге, и твой эфир из инстаграма[11]. И даже, наверно, тот твой вчерашний ролик, – хмыкает Суприм. – Ничего не скажешь, креативно.

Блин, и про клип я тоже совсем забыла.

Но почему он так говорит о нем, как будто это какая-то ерунда?

– Ролик объясняет, о чем песня на самом деле.

– Пусть она говорит сама за себя, – возражает Суприм.

– Но люди начали…

– Мы с тобой потом это обсудим, ладно? Понимаешь, у тебя невероятные перспективы. Буквально переломный момент. О тебе узнает гораздо больше людей. Главное, будь готова, ладно?

Я смотрю в диалог с тетей Пуф, на свое неотвеченное сообщение. К чему я могу быть готова, пока не знаю, что с ней?

Но я выдавливаю:

– Буду.

Двадцать четыре

Прошло почти пять дней – тетя Пуф не пишет.

Что мне делать? Сказать маме или брату? Можно, конечно, но вдруг она ничего ужасного не сделала? Не стоит их волновать. Объявить ее в розыск? Черта с два. Тогда придется сказать копам, что я подозреваю тетю в убийстве, а это почти что донос. Ах да, и убийство она совершила по моей просьбе.

Выхода нет, есть только слезы.

Одно радует: мы больше не сидим в темноте. Дедушкиных денег хватило заплатить за свет и еще на продукты осталось. Электричество включили, и плита тоже заработала. Я и не думала, что так соскучилась по горячей еде. Все начинает налаживаться.

Но только не в школе. Во-первых, она превратилась в тюрьму. Во-вторых, там Малик. Во вторник он снова сел в автобус – рядом с Шеной. Синяк под глазом почти сошел, отек спал. Насколько я знаю, он так никому и не рассказал, почему ему подбили глаз. Это наша тайна.

Такая секретная тайна, что мы с ним ее не обсуждаем – и вообще ничего не обсуждаем.

Я его не виню. Сама себя ненавижу за то, что так его подставила. Да и себя. Но он должен понимать, что, рассказав хоть кому-нибудь правду, он фактически сдаст тетю Пуф. И меня.

Сегодня я все-таки попробую с ним поговорить, после встречи с главой управления образования. Актовый зал набит до отказа. Директор Родс беседует с каким-то мужчиной в костюме с галстуком. Неподалеку миссис Мюррэй болтает с кем-то из учителей.

Мы с Сонни идем по главному проходу за нашими мамами и тетей Шель. Джей в юбке и блузке, в которых ходила на собеседование. Даже портфель, в котором носит резюме, с собой притащила. Тетя Шель в форме охранника – пришла сюда прямо из здания суда. Тетя Джина пораньше ушла из салона красоты. Говорит, по средам все равно мало клиентов.

Малик, Шена и члены их объединения стоят в боковом проходе и держат плакаты с надписями вроде «Темнокожий – не значит опасный» или «Гранты важнее детей?».

– Как думаешь, нам подойти к ним? – шепчет мне на ухо Сонни.

Малик как раз смеется над словами Шены. Он сегодня самый настоящий Малик Икс, даже надел ожерелье с деревянным кулаком, символом мощи чернокожих. На его плакате написано: «Школа или тюрьма?» – и нарисован вооруженный коп.

Едва ли он будет рад меня видеть.

– Не, – отвечаю я, – не будем ему мешать.

– Как же я жду, когда вы уже между собой разберетесь, – вздыхает Сонни.

Я ему соврала, что, когда он ушел сидеть с сестрами, мы с Маликом поругались и поссорились. Технически это даже не ложь. Мы действительно в ссоре. Просто не говорим этого вслух. Ну, пока что.

Тетя Джина находит свободные места в первых рядах. Едва мы садимся, как на сцену поднимается латиноамериканец с залысинами:

– Всем добрый вечер. Меня зовут Дэвид Родригес, я председатель Объединения учителей и родителей Мидтаунской школы искусств. Благодарю всех, кто пришел. От лица, полагаю, всех собравшихся выражаю беспокойство в связи с недавними событиями в нашей школе. Приглашаю на сцену главу управления образования, мистера Кука. Он ответит на все ваши вопросы и изложит дальнейшие шаги по урегулированию ситуации. Поприветствуйте нашего гостя!

На сцену под сдержанные аплодисменты выходит пожилой белый мужчина, беседовавший с директором. Он начинает свою речь с похвал в адрес школы: называет ее «лучом света» всего района, напоминает о высочайших показателях успеваемости, значительной репрезентации меньшинств и большом проценте учеников, получивших аттестат. Видно, что он привык умасливать толпы – чуть не через каждое слово просит нас похлопать нашим собственным успехам.

– Тем печальнее нам всем было узнать об инциденте, произошедшем на прошлой неделе, – продолжает он. – От лица управления образования заверяю вас, что наша цель – сделать Мидтаун безопасным местом для развития талантов. А теперь предлагаю всем желающим высказать свои вопросы, замечания и предложения.

Зал взрывается разговорами. Родители и ученики выстраиваются в очереди к микрофонам, стоящим по обе стороны от сцены. Моя мама тоже занимает очередь.

Первый вопрос задает кто-то из родителей:

– Как школа допустила подобное происшествие?

– В настоящее время ведется расследование, и я не вправе разглашать подробности, – отвечает мистер Кук. – Информация будет обнародована, как только это станет возможно.