Я за тебя умру

— Поспи! Я десять раз пытался заснуть ночью. Только глаза закрою — звонок из этой палаты.

— Ладно, завтракать будешь?

Билл был одет — вернее, так и не разделся ночью. Гаррис закончил переодеваться и, завязывая галстук, сказал Биллу Крейгу:

— Смени пижаму. У тебя мятый вид.

Билл застонал.

— Я пять раз переодевался за два дня. Думаешь, у меня своя прачечная?

Гаррис подошел к комоду.

— Надень, будет впору — осенью я часто твое надевал. Давай, одевайся. Завтрак ждет.

Билл собрался с силами и стал приводить в порядок нервную систему, чтобы жить дальше; система была крепкая, и сам он был хорошим физическим экземпляром, наследником многих врачебных поколений. Он переоделся в свежий белый костюм.

— Пошли. Но сначала надо бы что-то сказать этому больному.

— Да брось. Пойдем позавтракаем. Не может человек расслабиться!

Они вышли в коридор, но Билл все не мог успокоиться.

— Все же как-то неловко. Бедняге не на кого рассчитывать, кроме меня.

— Ты становишься сентиментальным.

— Наверное.

А навстречу по коридору шла Беда, такая белая Беда, такая милая, что трудно было соединить ее с этим именем. Но беда сущая. Квинтэссенция беды — беда во плоти, манящая…

…беда.

Начала улыбаться за пятьдесят шагов и летела, как облако, мимо интернов, остановилась, четкий военный поворот, подошла к обоим и, фигурально говоря, прижала их. Сказала только:

— Доброе утро, доктор Крейг. Доброе утро, доктор Мейчен^{91}.

Затем, полагая, что нужное достигнуто, прислонилась спиной к стене в уверенности, о, в полной уверенности, что запечатлела себя на мужской глине.

Это был любопытный тип американской красотки; очарование ее трудно изобразить, потому что тут смешалось много племен. Не блондинка и не брюнетка; порода особенная; что-то вроде осенней страницы настенного календаря тридцатилетней давности, только глаза не октябрьские, а голубые. Под официальным именем значилась как Бенджамина Розалин, для друзей — Беда.

На что еще она была похожа? Для двоих интернов — на прелестную булочку, на сливки к кофе^{92} в утренней столовой.

Все это разыгралось за секунду. И они пошли дальше, только Билл захотел остановиться у стола дежурной и предупредить, где его найти.

— Ты сойдешь с ума с этим стариком, — сказал Гаррис. — Лучше подумай о том, как мы завтра будем перерезать ему симпатические нервы. Вот когда ему в самом деле понадобится помощь.

Дежурная мисс Харт сказала:

— Доктор Крейг, вам вызов из четвертого отделения. Примете?

Гаррис потянул его к столовой, но Билл сказал:

— Приму.

— У тебя через полчаса лекция. Позавтракать не успеешь.

— Ничего. Из палаты один-Б, да?

— Да, доктор Крейг.

— Черт, хотел бы послушать твою лекцию стажеркам, — скривившись, сказал Гаррис. — Ну, давай — мальчики всегда мальчики.

Билл вошел в палату один-Б четвертого отделения. Мистер Полк Джонстон, крепкий, пятидесятилетний, сидел на кровати.

— Ага, пришел, — грубо сказал он. — А то сказали, что, наверное, не придете. Но вы единственный, кому я могу доверять, — вы и эта медсестричка, которую они зовут Бедой.

— Она еще не сестра — она еще стажерка.

— Ну, мне она кажется сестрой. Слушайте, зачем я вас позвал — как, скажите еще раз, называется эта операция?

— Называется симпатэктомией^{93}. Кстати, мистер Джонсон, разрешите снять с вас носок?

— Нет! — рявкнул больной. — Я думал, вы тут врачи, а не педикюрши. Я буду в носке. Если думаете, что я сумасшедший, — как я заработал свои деньги?

— Никто не считает вас сумасшедшим. Мистер Джонсон, мне надо идти на лекцию — после нее загляну.

— Когда?

— Ну, через час.

— Ладно. Тогда пришлите эту девушку.

— Она тоже будет на лекции. — Билл ускользнул под стон пациента.

Больница располагалась в трех зданиях, соединенных галереями платанов и кустарника. Билл вышел наружу и по дороге к аудитории, остановившись, прислонился к торчавшему суку. Откуда это раздражение? Может, он напрасно выбрал эту профессию.

«Но у меня для этого все данные, — думал он. — У меня есть смелость — надеюсь, что есть. Есть ум. Почему я не могу справиться с нервами?»

Он оттолкнул куст и пошел дальше.

«Я должен предстать перед девушками солидно. Возьми себя в руки, Билл. Тебя ведь выбрали для этих лекций, а трепать тебя еще будут много пациентов».

Еще из зеленой аркады он увидел, как стекаются к аудитории стажерки, все двадцать, и он воспользовался задержкой, чтобы обдумать несколько вступительных слов перед лекцией, пока они там изучают кролика. Кролик был под анестезией, сердце открыто, и будут выяснять, как оно реагирует на адреналин, на дигиталис, на стрихнин. Девушки займут свои места и будут наблюдать. Девочки были милые, как правило, невежественные, но милые. Он знавал врачей, которые не любили дипломированных медсестер.