Я за тебя умру

Доктора Пилгрима однажды уже похищали по профессиональной надобности, так что в этот раз в случившемся даже не было очарования новизны. То, что его увезли ряженые индейцы, поначалу несколько парализовало его умственные способности, но, узнав цель похищения, он выразил свое мнение вполне связно.

— Ради дикаря! — ярился он. — Да индейцы даже не знают, что такое стоматология: у них для этого шаманы или природа позаботится.

Они сидели в деревянном блокгаузе, одном из пяти или шести строений Лисберга. Собрание обитателей, выходцев из-под линии Мейсона-Диксона, с интересом прислушивалось к разговору.

— Природа не позаботилась о вожде Красный Куст, — сказал Бен Кейри, — так что придется вам. Пока у него не заболели зубы, он не возражал против ограждений, а теперь он созывает своих воинов из-за границы с дакотами. Хотите прокатиться до их селения и взглянуть?

— Ни сном ни духом не хочу их знать!

— Тут не дух — тут зубы.

— Будь неладны его зубы. Пусть сгниют к чертям.

— Ну, доктор, это немного бесчеловечно. Вождь, конечно, дикарь, как вы сказали, но правительство говорит, что он благородный дикарь. Будь он черным, разве бы вы не дернули ему зуб?

— Это другое дело.

— Не такое уж другое. Этот индеец сильно смуглый, верно, ребята? Особенно когда зайдешь к нему в вигвам. Пока будете оперировать, можете представлять себе, что он ниггер, — и вам будет совсем не противно.

Ядовитый тон только укрепил решимость доктора.

— Это оскорбление моей профессии. Стали бы вы похищать хирурга, чтобы он зашил рану у дикого кота?

— Красный Куст не такой уж дикий. Он может принять вас в свое племя. Будете единственным краснокожим дантистом в мире.

— Эта честь меня не привлекает.

Кейри попробовал зайти с другой стороны.

— В каком-то смысле мы в вашей власти, доктор. Мы не можем вас заставить. Но мы верим, что, помогая одному больному индейцу, вы спасете детей и женщин от того, что случилось в шестьдесят втором году.

— Это дело армии — она подавляла восстание.

Отговорка была слабая, но ответа не последовало, только долгое молчание.

— Ребята, дадим доктору подумать. — Кейри повернулся к индейцу-толмачу. — Скажи Красному Кусту, что сегодня белый шаман не придет в деревню, ему надо очиститься после пути.

Через час после этой беседы в Лисберг приехали на взмыленных лошадях Тиб Дюлейни и проводник. Тиб прочел утреннюю газету в Сент-Поле и выехал задолго до дилижанса. Он соскочил с лошади и в ярости закричал Бену Кейри:

— Идиоты! Из Сент-Пола послан отряд!

— Случай неотложный, Тиб. Мы ничего лучше не могли придумать.

Он объяснил ситуацию Тибу, но тот не желал войти в положение.

— Если бы меня потащили под дулом, я бы скорее дал себя застрелить, чем подчинился.

— А ты в свое время у Мосби людишек не похищал мало-мало?

— Как можно сравнивать? Скажи лучше, что теперь обо мне подумает эта девушка?

— Жаль, конечно, Тиб, но…

В ходе разговора о надвигающейся опасности образ Джози временно отодвинулся у Тиба на задний план.

— Пилгрим упрямый человек, — сказал Тиб. — Он знает, что я из вашей компании.

— Я подумал, ты не захочешь, чтоб мы ему об этом сказали.

— Да уж, похоже, теперь я в это ввязался. Может, что-то и удастся сделать. Скажите ему, что его хочет видеть еще один пациент — только это, ничего больше.

Доктор Пилгрим приготовился к решительному отказу на любые просьбы, и когда вошел Тиб, у него уже была заготовлена тирада. Но эти слова не прозвучали — он открыл рот и смотрел на посетителя, который спокойно сказал:

— Я пришел посоветоваться насчет моих больших пальцев.

Тогда взгляд доктора Пилгрима остановился на тех местах, которые скрывались под перчатками в Чикаго.

— Странное зрелище, — сказал Тиб. — Поначалу я находил это неудобным. Но потом пришел к мысли, что можно смотреть на это двояко: как на боевое ранение и как на нечто другое.

Доктор попытался призвать на помощь чувство морального превосходства, столь необходимое ему для самоуважения.

— В иные дни это было совсем просто. Здешние индейцы это поняли бы, — сказал Тиб. — У них была в ходу довольно похожая пытка, — человеку продевали сквозь грудь ремни и подвешивали, пока не кончится. — Он умолк. — Доктор Пилгрим, до сих пор я был склонен полагать, что мои пальцы — жертва боевого ранения, но здесь, среди природы, стал думать по-другому. Пожалуй, мне следует получить по счету.

— Что вы собираетесь со мной сделать?

— Это зависит от вас. Вы совершили жестокость. И, кажется, не испытываете сожалений.

— Возможно, это было чрезмерным, — неохотно признал доктор. — О чем я сожалею.

— О, это уже немало, но этого недостаточно. Тогда в Мэриленде я всего лишь попросил вас вырвать зуб у француза. Это было не так ужасно, правда?

— Да. Говорю вам, я сожалею о том инциденте.

Тиб встал.

— Я вам верю. И чтобы доказать это, вы пойдете со мной и вырвете еще один зуб. Тогда мы будем считать, что квиты.

Доктор был загнан в угол, но испытывал облегчение и не нашелся, чем возразить. Он раздраженно взял свою сумку с инструментами, и через несколько минут их маленький отряд направился к поселку.