Я закрыл КПСС

Мы, конечно, готовились к ответственному разговору, постановке президентом важнейших задач, докладу о проблемах, результатах и предложениях. Визит президента страны в штаб-квартиру главной спецслужбы не рядовое событие и предполагает серьезный разговор.

Но… Набычившись и исподлобья прокатываясь по нам глазами, Ельцин сказал:

— Мне доложили, что вы приватизировали казенные дачи?!

Что там Гоголь, что там «Ревизор» — наша немая сцена была куда выразительнее. Головы коллег повернулись ко мне, и на этот раз в глазах: «Спаситель ты наш!»

Я засмеялся:

— Борис Николаевич, у вас неправильная информация. Докладываю: ни одна служебная дача в министерстве не приватизирована. Но, по вашему примеру, мы решили просить выделить нам земельный участок и будем там потихоньку строить свои собственные дачи[216].

Посверлил меня Ельцин взглядом и, повернувшись всем телом к двоим, сидящим за спиной, сказал:

— А мне доложили, что вы приватизировали казенные дачи. Я проверю.

Двое, было, заерзали на стульях, но Ельцин резко встал и вышел.

В этот раз коллеги меня разве что не качали на руках. А откуда слух? Сразу сложилась картинка. «Друзья» по баньке и застолью подбрасывают Баранникову идею:

— Приватизируй, Палыч, дачи.

— А что, можно?

— Нужно.

— Завтра у меня совещание, там все и оформим.

А «друзья» сразу к Ельцину: дескать, в МБ хапужничают — во главе с министром. Хорошо, что я тогда заупирался. И вроде бы все кончилось благополучно, поскольку ничего и не было. Посмеялись. Но… Каждый понимал: такие каверзы устраивают только человеку, которого решили «закопать». А значит, и министерству спокойной жизни не видать[217].

Прошло еще немного времени, и поступили материалы на жен Баранникова и Андрея Дунаева, первого заместителя министра внутренних дел. (Дунаев — один из тех, кто сыграл важную роль в победе над ГКЧП: именно он привел на защиту Белого дома почти тысячу вооруженных слушателей школы милиции.) Их жены поехали за покупками в Швейцарию в компании руководителя концерна «Сеабеко» Бориса Бирштейна (как писали газеты, агента МОССАД) и… Дмитрия Якубовского. Из материалов следовало, что неслужебные отношения Баранникова с Бирштейном длятся уже около года, что Бирштейн обладает серьезным влиянием на Баранникова. Дамы в шопинге преуспели: одних норковых шуб жена Виктора Павловича привезла аж девять, а всего подруги на двоих везли двадцать чемоданов.

Проверил, проанализировал материалы и пришел к выводу: состава преступления, к счастью, еще нет (каких-либо действий в интересах Бирштейна и Якубовского министры не принимали), но недостойное поведение и основания для увольнения — есть. На усмотрение президента.

А тут еще случилось несчастье с нашими пограничниками на таджикско-афганской границе. 13 июня на 48 пограничников 12-й заставы «Сари гор» Московского погранотряда напали сотни головорезов из-за кордона. Погранцы мешали перебрасывать наркотики из Афганистана. 25 наших погибли. Данные прикордонной и закордонной разведки давали основания для тревоги, но руководство пограничных войск учло их не в должной степени. На Ельцина обрушились новые упреки в развале силовых структур. Он отреагировал — снял с должности командующего погранвойсками Владимира Шляхтина и объявил выговор Баранникову.

Баранников понимал, что над ним сгущаются тучи, пытался узнать, что к чему, но не смог, начал безуспешно искать пути спасения и все равно 27 июля был снят прямо на встрече президента с руководством МБ в Кремле. При этом Баранников вел себя жалко и пошел даже на то, что в глазах сотрудников является прямым предательством, назвав своих «гонителей», Макарова и Якубовского, агентами МБ[218].

Какие там, «за зубцами» Кремля, ветра подули не в мою сторону — не знаю. Но министром меня не назначили. Главой ведомства стал Николай Голушко — видимо, своеобразный рекордсмен. Сам он это точно охарактеризовал в названии своей книги «В спецслужбах трех государств». Я не сильно огорчился карьерному неуспеху: в эти дни был вовлечен в более важную работу.

Страсти по Конституции

Из дневника:

22 мая. Звонок Лужкова из больницы. Предлагает от Москвы работать в Конституционном совещании. Согласился. 27 мая. Поездка в больницу к Лужкову. Хороший разговор: у него дочери год. Звонок Ельцина. Представление моей кандидатуры.

В начале 80-х в одном из наших кухонно-интеллигентских разговоров, в котором я витийствовал о неизлечимом кризисе коммунистического эксперимента и его скором крахе, мне задали вопрос: «А что потом? Каким будет государственное устройство Союза после?»