Я закрыл КПСС

Узнал о делении тейпов и тукхумов на горные и равнинные, на влиятельные и менее значимые, на большие и малые. Мне сказали, поддержкой каких тейпов нужно заручиться, чтобы решать политические проблемы. Забегая вперед, отмечу: если когда-то это и действовало, то в середине 90-х данная информация уже была преимущественно балластной. Новые люди — воины и политики — принимали решения и действовали, вовсе не соотносясь с советами тейпов, да и вообще не обращая внимания ни на кого, у кого не было власти и силы. Только кадровые решения нередко следовали тейповым связям (но тут больше срабатывала забота о личной преданности подчиненного, такое где угодно встретишь). Разрушение архаической системы связей и иерархии произошло стремительно. На первый план вышли сначала нормы военно-автократического строя, а позднее — нормы шариата.

Полезной эта информация оказалась только потом, когда пришлось заниматься вызволением из плена российских участников первой войны.

Не проще и религиозно-правовая стратификация чеченского общества. Уже говорилось о сосуществовании адата с исламом. В Чечне ислам представлен суфийским направлением суннизма, для которого характерно разделение на учения-тарикаты (понятия, сравнимые с японским «до» или китайским «дао» — путь достижения совершенства), в данном случае Накшбандийя и Кадирийя. В пределах каждого из них существуют вирды — школы или сообщества последователей конкретного учителя (устаза).

«Накшбандийский тарикат, — объясняли мне, — традиционно тише, не любит громкой публичности, в лучших отношениях с властью. Кадирийцы — большие экстраверты, бунтари, им нужен зикр, вводящий в транс танец кружащихся мужчин, громкие молитвы. И те, и другие часто недолюбливают друг друга». Но в целом на тот момент религиозная мотивация еще не играла большой роли.

А есть еще разные школы применения шариатского права — мазхабы, которые довольно мирно сосуществуют друг с другом.

Таким был «полевой ликбез», который потом пришлось дополнять и дополнять.

Как раз в дни моей поездки ситуация в республике резко обострилась.

3–4 июня в Надтеречном районе по инициативе Умара Автурханова, председателя созданного в декабре Временного Совета Чеченской Республики, прошел Съезд народов Чечни, который выразил недоверие Дудаеву и утвердил ВС в качестве высшего органа государственной власти Чеченской Республики. Автурханов, полномочия которого были подтверждены съездом, обратился от имени Временного Совета к Ельцину с призывом признать полномочия ВС и помочь в восстановлении российского конституционного порядка в республике.

12 июня при попытке разгона дудаевцами антиправительственного митинга отряд бывшего начальника дудаевской охраны Руслана Лабазанова, перешедшего, как и многие, в оппозицию, вступил в перестрелку с полицейскими. На следующий день верные Дудаеву силы штурмовали грозненскую штаб-квартиру Лабазанова и после 12-часового боя захватили ее. Брат Лабазанова и еще два человека из его отряда были обезглавлены. Их головы выставили на всеобщее обозрение. Находясь в тех краях, смотрел местные телерепортажи и получил определенное представление о том, в каких обстоятельствах предстоит работать. Из встреч и бесед сложилось понимание, что время для проведения более активной политики относительно Чечни давно наступило, и далее отстраненно смотреть на творящееся в ней преступно.

Режим Дудаева в значительной степени утратил популярность. Для чеченцев шоком стала проявленная им склонность пролить чеченскую же кровь, как это случилось при разгоне парламента и городского собрания, подавлении выступления сторонников бывшего председателя Службы национальной безопасности Сулейменова, расправе с отрядом Лабазанова. Политическая температура быстро приближалась к точке кипения.

В республике упадок, еще больший, чем в целом по России. Устойчиво работает только нефтекомплекс, за контроль над которым ведется жестокая борьба. Деньги поступают в основном за счет криминальной деятельности на территории России, куда банды отправляются чуть ли не в плановом порядке. Пенсии и пособия не доходят до тех, кому адресованы. Санкции постепенно начинают сказываться на настроениях людей.

Авторитет власти падает. Чеченцев, привыкших к ответственности друг перед другом, все сильнее отталкивает криминализация режима, его навязчивая идея разорвать связи с Россией.

Варианты решений — на усмотрение Ельцина

Вернувшись в Москву, обсудил впечатления со Степашиным и с Шахраем (он в качестве вице-премьера и до недавних пор министра по делам национальностей[252] очень много занимался этой проблемой и хорошо ее знал). Они поддержали предложение о разработке и принятии федерального закона «Об особом статусе Чеченской Республики и прилегающих к ней территорий», но выразили сомнение в том, что в сложившейся обстановке такой закон может быть принят (и были правы: до принятия закона так и не дошло).