Я закрыл КПСС

И вот тут руководитель президентской администрации огорошил меня то ли аутизмом аргумента, то ли откровенностью:

— Американцы не примут[335].

— Вот нет у нас сейчас забот важнее, чем думать, примут американцы или нет. Страна вот-вот на дыбы встанет.

С тем и ушел.

Так и не понял, на что рассчитывали «делатель королей» Березовский, «узкое политбюро» и сам Ельцин, если он еще мог что-то рассчитывать.

События стали развиваться по легко прогнозируемому сценарию. В последний день августа Дума отвергла кандидатуру Черномырдина. Такую возможность мы предвидели и обсуждали заранее. Мнения, что при этом делать, разделились, высветив формирование в Администрации группы скептиков, в которую входили Кокошин, Ястржембский, Орехов, Комиссар и я. Заранее мы свои действия не координировали, но аргументы у всех одни и те же. И теперь поданные за экс-нью-премьера всего лишь 94 голоса (нужно 226) показали, что мы правы. Коммунисты с подчеркнутым удовольствием шли на роспуск Думы, понимая, что на досрочных выборах сразу после дефолта их ждет оглушительный успех. Регионалы, в значительной мере ориентировавшиеся на Лужкова, тоже не желали ассоциировать себя с экономическими провалами правительства. Так что шансов на существенную прибавку голосов нет.

Но мнение «Ни шагу назад» восторжествовало, и сразу после голосования президент внес кандидатуру Черномырдина повторно. Обсуждение ситуации на совещаниях у Юмашева приобрело ежедневный характер, хотя голосование для достижения компромисса президента и Думы отложили до 7 сентября.

Пойдет ли Дума на самороспуск, отказав кандидату и при третьем выдвижении, или нет?

Юмашев, Дьяченко, Волошин и ряд других руководителей АП склонялись к тому, что в последний момент сыграет роль страх депутатов остаться без работы и власти, а «скептики» говорили, что в делах такого рода на авось рассчитывать нельзя, что вся инсайдерская информация указывает: досрочные выборы входят в планы компартии и ее союзников. А также в планы региональных руководителей и «красного пояса», и «черно-желтого» юга, и тех, кто, не принадлежит к первым двум категориям, ориентировался на Москву и ее яркого мэра.

Юмашев и Дьяченко были чрезвычайно сдержаны, и лишь отдельные фразы показывали, что их больше беспокоит не классовый, а клановый враг — не Зюганов, а Лужков (с супругой[336]). Именно в столичном мэре видели они главную угрозу не столько политическому наследию Ельцина, сколько безопасности первого президента и его семьи.

Учитывая интерес к позиции мэра, я согласовал с Юмашевым зондаж настроений Лужкова и 2 сентября воспользовался случаем. В тот день в Парке Победы открывалась синагога, которая вместе с православной церковью и мечетью должна была стать одним из богомольных центров памяти и скорби по погибшим во Второй мировой войне. Деньги на строительство собирала еврейская община, в которой роль первой скрипки играл тогда Гусинский. Пристроившись сзади вместе с начальником Службы безопасности президента Кузнецовым, я наблюдал, как трудно общаются между собой Ельцин и Лужков. Было заметно, что им, надевшим традиционные еврейские шапочки-кипы черного цвета, проще говорить с Гусинским и главным раввином Шаевичем, чем друг с другом. После церемонии пригласил Лужкова отужинать у меня.

Через день он со своим советником и соратником Владимиром Евтушенковым приехал ко мне на дачу. Ограничившись легкой закуской, сели играть в шахматы. Это, конечно, повод. Главное — разговор под стук ладей и пешек. Тем было две: возможное сотрудничество с Лужковым в продвижении кандидатуры Черномырдина и та самая безопасность президентской семьи в случае смены правящего клана.

Лужков отмежевался от участия в думских баталиях, говоря, что его влияние на депутатов преувеличивается и что от него зависит не так много. То есть в самой мягкой форме дал понять, что избранию Черномырдина помогать не станет. Но тему гарантий президентской семье он упаковывать в вату недоговорок и околичностей не стал.

— Я твердо обещаю президенту поддержку и защиту. И учти, я никого не предавал.

Спортивным итогом этой беседы стал незавершенный пешечный эндшпиль с лишней пешкой и лучшей позицией у Лужкова, что достаточно точно характеризовало и текущий политический момент. На следующий день рассказал о нашей встрече Юмашеву, но тот гораздо большее внимание уделил неискренности мэра по первому вопросу, чем его заверениям по второму.

7 сентября при повторном голосовании Черномырдин набрал 138 голосов. Провал. Тут же на весы бросили едва ли не последний козырь, в качестве сакральной жертвы отправили в отставку Сергея Дубинина, председателя Центробанка[337]. Но очевидно, что этого явно недостаточно, чтобы смягчить позицию думцев.

Тем же вечером мы обсуждали вопрос уже совершенно предметно: Черномырдин или Примаков. И опять мне пришлось выслушать отповедь Дьяченко:

— Неужели вы не понимаете, что Примаков — это возвращение коммунистов и что все, чего удалось добиться, с его приходом будет ликвидировано?