Я спросил Волошина, в ту пору помощника президента по экономическим вопросам, сидевшего молча:
— Александр Стальевич, так что у нас будет происходить с экономикой в ближайшее время?
После недолгой заминки он ответил:
— В ближайшее время все стабилизируется, а в феврале будет новый кризис[338].
— Ну так, — предложил я, — давайте сейчас назначим Примакова, а в феврале снимем его, как допустившего кризис.
Предложение приняли к сведению. После совещания Кокошин попросил зайти к нему в кабинет и там предложил присоединиться к тайной работе по торпедированию продвижения Черномырдина:
— Что мы, так и будем терпеть, что Березовский тут всем свою волю диктует?
Прекрасно понимая, что у нашего разговора могут быть незримые, но заинтересованные слушатели, ответил:
— Андрей, ты в заговорщики-то не играй. Никто нам не запрещает выступать против выдвижения ЧВС. И, если с нами не согласятся, никто нам не мешает уйти в отставку и продолжать настаивать на этом. Но пока мы работаем в Администрации, мы должны выполнять принимаемые в ней решения.
На этот разговор впоследствии сослались, объясняя, почему наша судьба вскоре сложилась несколько по-разному.
Времени на принятие решения практически не оставалось. Помимо формально очевидной угрозы нарваться на внеочередные и заведомо проигрышные после дефолта выборы, нужно было считаться и с угрозами Зюганова и Жириновского не выполнить указ Ельцина о роспуске Думы и повторить ситуацию сентября 1993-го с новым «изданием» гражданской войны. Я не считал это серьезным вызовом: в этот-то раз действия президента были бы формально безупречны, не приходилось сомневаться и в том, что КС не поддержит демарш «распущенных». К тому же при всей народной нелюбви к власти шансы коммунистов на успех остались там, в лете 1996-го года. Но обе перспективы ничего хорошего стране не сулили.
8 сентября после совещания у Ельцина противники действий наугад срочно собрались и с участием Юрия Ярова родили обращение к президенту: