Я жил в провинции...(СИ)

Никаких серьезных последствий тот случай для меня не имел. Зато точно знаю, когда выдавил из себя раба - осенью 89-го. Через два года компартии России и Украины будут запрещены (но позже там и там восстановлены). К сожалению, необходимого над КПСС нюрнберга не случилось. Судьба третьего секретаря Запорожского обкома А.К. Воробьева сложилась пристойно: посол независимой Украины в Болгарии, народный депутат первого созыва, сытая старость. Такие кадры не пропадали. Вернусь, однако, к подробностям своей революции.

Неформалы, вопреки чинимым запретам, вели себя довольно напористо. Провели конференцию "Человек. Свобода. Революция", в ДК "Титан" публично огласили программу РУХа, в том же ДК устроили диспут, собравший до трехсот человек. Я был на диспуте и, комментируя увиденное, писал в "КЗ": "Говорили про скасування шосто статт Конституц, пдвищення партпрацвникам зарплати, небажання апарату вддавати владу, спвпрацювати навть з здоровими силами Руху. Не погодитися з багато чим було не можна, гадаю, що присутн в зал партпрацвники почували себе не дуже затишно. Проте жоден з них не вийшов до мкрофону, не вступив у розмову з залом. Докази неформалв про консерватизм апарату отримували, таким чином, пдтвердження. Ось чого я збагнути не можу!

Нас з трибун переконують, що в парт сьогодн проходить оновлення, у парткоми рзних рвнв приходять перебудовч сили: молод, що мислять по-новому, здатн довести свою авангардну роль. Але де ж вони, ц сили? Коли ж вд слв перейдемо до дла, вступивши в реальний далог з неформалами? Як же без цього в парткомах збираються завойовувати авторитет? Невже дйсно чекатимуть повноважень? Не вс члени парт консервативн. Але поки апаратники своми дями не завоюють авторитету, недовра буде переноситись на партю в цлому. Ось що прикро". Подпись под заметкой "Ю. Гаев, член КПСС с 1985 года" как бы провоцировала партийцев старых и преданных. Писать о том, что КПСС насквозь прогнила, в Запорожье было нельзя, но "конструктивно" критиковать уже дозволялось. Вот я и делал вид, что все дело в чиновниках - не имеющих своего мнения, растерявшихся, не умеющих убеждать.

На упомянутом выше Первом съезде народных депутатов СССР сформировалась и первая советская легальная парламентская оппозиция, оставшаяся в новейшей истории как Московская межрегиональная депутатская группа. В состав МДГ вошел и Виталий Челышев, чем, безусловно, вконец озлобил местную партократию. Его репутацию продолжали порочить активно и изощренно. Доходило до неприличного. На встрече коллектива "Индустриального Запорожья" с читателями в Доме политпросвета тот же редактор Петр Горбачев врал, отвечая на вопрос, зачем препятствует публикациям статей Челышева: "Никаких гонений нет, мы предоставили ему все возможности для депутатской работы".

Оставаться равнодушным к происходящему я не мог. Встретившись с Виталием, взял интервью. Анатолий Пивненко материал подписал, но принципиально важные семьдесят строк вычеркнул. Речь в них шла о том, что в адрес народного депутата звучит много неправды, его маме, не зная, кто она, в одном из магазинов предлагали подписать обращение против сына; "Индустриалка" необъективно оценила выступление Челышева на одном из митингов, в других изданиях к его статьям пишутся лживые комментарии. Еще в вычеркнутых строках говорилось, что Виталия представляют петлюровцем, поддерживающим связи с уголовными элементами, что требовал для себя выделения машины по себестоимости, что является националистом, добивающимся отделения Украины, что "кормится" у кооператоров. "Все это ложь", - утверждал Челышев. Разве не важно было придать вырезанные строчки огласке?

После публикации интервью в "КоЗе" отдал опальный фрагмент в руховский самиздат, настояв на сохранении моего авторства. В шестом номере (декабрь 1989-го) информационного вестника "РУХ" Запорожской краевой организации НРУ заметка вышла. И пошла волна!

Для Пивненко публикация была неожиданной, она могла навредить выдающемуся редактору и заслуженному журналисту СССР. Не знаю, по своей инициативе он проявил бдительность, или по звонку из обкома (Разберись с Гаевым!), но спустя два-три дня редактор зашел в мой кабинет:

- Ты видел? Это случайно к ним попало? - он держал в руке самиздатовский выпуск.

- Почему случайно, я передал. Челышев должен иметь возможность развеять сплетни, сказать то, что считает нужным. Если ему не дают это сделать в партийной печати, он идет в альтернативную.

- Ты считаешь ЭТО альтернативной печатью?

- Да, на сегодня другой нет.

- Ладно, хорошо, что сказал. Теперь знаю, как поступать дальше.

Фраза была зловещая и неясная. Я понял: будут проблемы. Собрали творческий коллектив, редактор осветил ситуацию, попросил людей высказаться. Коллеги высказались: поступил неэтично, править и сокращать материал - право редактора. Обратившись к руховцам, дал лишний повод им для скандала. И вообще - зря вынес сор из редакционной избы.