Я знаю, чего ты хочешь. Как просчитывать мысли и поступки окружающих

Некоторые эмоционально нестабильные люди пытаются компенсировать данный недостаток, стараясь быть идеальными, но перфекционизм, по правде говоря, всего лишь еще одно лицо страха. Перфекционисты всегда хотят большего, а скромные люди обычно полагают, что им не нужно никому ничего доказывать. Они считают, что уже сделали достаточно, чтобы заручиться правом жить в своем собственном мире, не принося в жертву собственную индивидуальность, не тратя попусту силы или отказываясь от желаний.

Так что смирение и скромность создают необычайно большое преимущество на пути к обретению эмоциональной стабильности. Даже если и так, скромность – одна из тех смешных штук, которые мы все хотим иметь, но при этом не всегда любим. Когда вы впервые ощущаете ее, наступает разочарование, будто тогда вы просто становитесь таким же, как все остальные. Вы забываете, что именно этого вы и хотели все время: обрести чувство принадлежности, ощутить тепло семейного очага, заиметь друзей и профессиональных союзников, даже если каждый из них обладает своими изъянами, болезнями, недостатками.

Но если вам повезет, вы встретите какого-нибудь скромного и непритязательного человека. Вы принимаете и уважаете таких людей, но не потому, что думаете, будто они лучше вас. Для вас они просто еще один член вашего племени.

Потом вы видите, как они делают что-то невероятное, и тогда усваиваете единственный полезный и самый трудный урок эмоциональной стабильности: вам не нужно быть лучше других, чтобы стать великолепным.

Вот вам неоспоримый факт о жизни: как бы вы ни надрывались, вы никогда не сможете стать в сотни раз лучше, чем тот человек, каким вы были всегда. Но вашего старания уже достаточно. Вас самих достаточно. Вы никогда не добьетесь приятия от всех и каждого, но сможете быть истинно любимым людьми, которые способны на такое чувство. Они будут теми единственными, чья любовь в самом деле что-то значит для вас, потому что они будут ценить вас таким, какой вы есть, и не будут требовать от вас исполнения всех их фантазий, на чем настаивают неспособные на истинную любовь.

Я впервые обрел такую возвышенную любовь и приятие в лице моих жены и детей. Семья – то место, где большинство находят стабильность. А потом все остальное окружение отфильтровывается до нескольких близких друзей. Грустно признать, но получается так, что часто на том дело и заканчивается. Когда многие люди погружаются в работу, такое чувство уходит, потому что большинство верят в существование профессионального мира (тем самым помогая создавать его), где доминируют отношения, основанные на принципах «человек человеку волк», «пленных не брать», в которых главенствуют девизы вроде «держи нос по ветру», «работай без отдыха и срока», «никому не доверяй» и так далее. Все эти клише не являются необходимыми в эмоционально стабильном, созданном вами же самими мире. Даже в жестоком и безжалостном коллективе военных из корпуса морских пехотинцев, как я обнаружил, царят законы товарищества и необходимости выполнения общей миссии, а не агрессия и эгоистичные амбиции.

После того как мне вправили мозги в морской пехоте, я начал тяготеть естественным образом к ФБР, что случается со многими военными, которые ищут возможности применения своих знаний, навыков и умений в другой сфере, требующей большой дисциплины, стремятся возродить угасшее чувство патриотизма и обретают шанс послужить более достойным богам, чем деньги и власть.

К тому времени я был достаточно скромным, стабильным парнем (по безумным стандартам молодых американских мужчин) и полагал, что могу быть классным агентом ФБР днем и приличным человеком ночью! (Моя жена в большей или меньшей степени настаивала на этом.)

Даже будучи молодым агентом, я был все еще немного не отесан по краям. Это же был я. Но задумка сработала! И работала до 11 сентября 2001 года. Тогда рай превратился в ад даже в моем мире, а спокойствие так никогда и не вернулось в Америку по-настоящему.

В то время, как я уже упомянул, я занимался делами, связанными с Россией, проводя большую часть времени в Нью-Йорке. В течение рабочего дня я носился по Манхэттену как безумная ищейка, выискивая шпионов и вербуя собственных информаторов.

Я присоединился к отделу программ поведенческого анализа, потому что здесь специализировались на выявлении причин событий, а не на поиске ответов на вопросы типа «кто?», «что?», «когда?» или «где?». Меня приучили не смотреть на вещи, основываясь сугубо на собственной точке зрения. Исходя из настроя американского общества по отношению к практически нескончаемым войнам, идущим в Афганистане и Ираке, любой вооруженный конфликт, казалось, был обречен на поражение.