Я знаю, кто меня убил

Но ей не удалось связаться с Забродиным. Домашнего номера она не знала, а в базу справочной он не был внесен, по рабочему же ей отвечали: «Товарищ майор сейчас не может ответить!» Но Марию это не остановило.

– Поедем на Лубянку, – заявила она Гураму. – Подкараулим его.

– С ума сошла?

– Да. От несправедливости. Почему мне отказывают? Я благонадежная. И родственники мои такие. В нашем роду даже никто не сидел. Мы пролетарского происхождения. Пионеры, комсомольцы, отец член партии…

– Но у тебя был роман с иностранцем.

– С югославом, а не итальянцем или, не дай бог, американцем.

– Я на Лубянку не поеду, – отрезал Гурам.

– Но мы должны встретиться с Сеней. Где мы можем это сделать?

– Помню, он говорил, что каждую последнюю субботу месяца ходит в Сандуновские бани. Традиция еще со студенчества. Получали стипендию, шли париться и выпивать символическую кружку «Жигулевского».

– И завтра…

– Последняя суббота месяца.

– Будем караулить Сеню у Сандунов.

Маша была так напориста, что Гурам не смог с ней сладить. Пришлось ему подчиниться. На одно наделся: Физик пропустит этот поход. Не каждый же раз получается выбраться…

Но нет, Сеня приехал на черных «Жигулях» пятой модели. Не «Волга», но тоже хорошо. У Гурама вообще машины нет. Но и не будет, потому что водить он боится. Лучше на пассажирском. Благо есть такси и друзья-автовладельцы. Один из таких и привез их к баням.

– Сеня! – прокричала Мария, выскочив из машины. – Привет, мой дорогой!

Забродин улыбнулся, но скупо. Похлопал по спине налетевшую на него Машу.

– Мне передавали, что ты звонила, но я сейчас в постоянных делах, разъездах…

– И все же мы встретились.

– Ты тут какими судьбами?

– Попариться пришла.

– Маш, ты ненавидишь это с детства, – напомнил ей Сеня. Все знали о том, что Маша противница любых бань. Когда ей было лет семь, мама взяла ее с собой в сауну. У девочки случилась паническая атака. Ей показалось, что она тает, как конфета, и через пару минут от нее останется лишь лужица. – И ты, смотрю, не одна, – Сеня заметил Гурама. – Что вы хотите, ребята?

– Не догадываешься?

– Нет.

– Мы должны были лететь на кинофестиваль в Венецию.

– Знаю.

– Но нам запретили выезд.

– Об этом тоже. Так что вы от меня хотите?

Гурам подошел, мужчины обменялись рукопожатиями.

– Помоги нам, – сказал он, – выехать.

– Никак не могу.

– Тогда объясни, что с нами не так! – Маша аж ногой топнула, так ее выводила из себя ситуация.

– Эрнест Субботин без пяти минут враг государства. Он скрывает от него свои исследования.

– Речь идет о разработках, упомянутых на юбилее НИИ? – догадался Гурам. – Открытиях, способных изменить человечество? – Семен кивнул. – Но Эрнест сказал, что его эксперимент не удался.

– Он обманывает. И вас, и меня, и государственные органы. Профессор Субботин совершил свое открытие, но решил им не делиться. Он намеренно запорол испытания.

– Почему?

– Как считает мое руководство, Эрнест собирается выгодно продать свои разработки НАТО.

– Сеня, что ты несешь? – Маша не только не успокоилась, а стала еще злее, она уже кричала. – Эрнеста деньги не волнуют. Зачем ему продаваться? Тем более НАТО. Оба его деда в Великую Отечественную погибли. Единственный праздник, который он отмечает, – это 9 Мая.

– Я в нем не сомневаюсь. Но по Эрнесту не я принимаю решения.

– А по нам… Ты?

– Да. И как ближайшие друзья профессора Субботина, вы не имеете права покидать страну.

Через каждого из вас он может передать секретную информацию вражеской стороне.

– Фуфло ты позорное, а не друг! – такого от Марии никто услышать не ожидал. Особенно Сеня. Но и Гурам обалдел. Певчие пташки в человеческом обличье так не выражаются.

– Машенька, не надо…

– Пошел ты! – Она плюнула Забродину под ноги, развернулась и зашагала прочь.

– Гурам, ты хотя бы меня понимаешь?

Тот покачал головой и бросился догонять Марию.

В тот день закончилась дружба Физика, Химика и Лирика.

Часть третья

Глава 1

На похоронах было очень много народу. Паша не ожидал такого. Думал, придет десяток человек из НИИ, столько же соседей, естественно, Мария Лавинская и Гурам, да еще несколько залетных алкашей. Но нет! В последний путь профессора Субботина пришло провожать человек восемьдесят. Институт, которому он отдал всего себя, два автобуса выделил, чтобы привезти на кладбище всех желающих с ним проститься. Среди них были и древние старцы, под чьим началом Эрнест делал свои первые шаги, и молодежь, которую он опекал. Многие брали слово. И все несли цветы, ромашки. И крупные, и кустовые, и растущие в горшках.

– Почему не гвоздики? – удивился Паша. Как-то принято именно эти цветы возлагать на могилы.

– Ты это серьезно? – приподняла тщательно прорисованные брови госпожа Лавинская. Она тоже держала в руках букет. – Не знал, что твой дед любит ромашки?

– Я думал, он равнодушен к цветам в частности и растениям в целом. А также к животным… И к людям… за редким исключением.