Я знаю, кто ты

Я смотрю поверх его плеча, но не вижу никого знакомого. Зато все, кого я вижу, смотрят в моем направлении. И я уже уверена, что мне это не показалось. В сумке пищит телефон. Я отпускаю руку Джека и лихорадочно шарю в сумке, боясь предположить, что может быть в сообщении: какие-нибудь новости о том, в чем меня обвиняет полиция? Свежая статья от Дженнифер Джонс на новостном сайте? Нет, это просто эсэмэска, правда, отправленная с неизвестного мне номера. На экране всего три слова и ссылка. Сначала я решаю, что это ошибка. Потом меня окатывает ледяным холодом.

– Какое сегодня число? – спрашиваю я Джека.

Он поворачивает запястье и смотрит на свои часы «Эпл». Вокруг нас, кажется, с каждой секундой становится все больше людей.

– Шестнадцатое сентября. А что?

Я перечитываю три слова на экране и моргаю, сомневаясь, могу ли я доверять своим собственным глазам.

С днем рожденья!

Большую часть жизни я отмечала день рожденья в апреле. Никто не знает, что на самом деле я родилась в сентябре. Кроме Мегги. Но она умерла много лет назад.

Я видела, как она умерла.

Я окидываю зал диким взглядом.

Кто прислал мне этот бокал?

Кто отправил сообщение?

Кто знает, кто я на самом деле?

Я вижу не ее, а его. Мельком ловлю его взгляд, направленный на меня из угла красного зала. Мой не совсем исчезнувший муж наконец-то нашелся! Он приветственно поднимает бокал, но тут кто-то проходит между нами, скрывая его из виду, и когда я пытаюсь разглядеть его снова, оказывается, что он уже исчез. Как призрак.

Неужели мне все это показалось?

На меня смотрит все больше и больше людей. Это мне точно не кажется.

Я поворачиваюсь к Джеку, но он смотрит в свой телефон, а когда поднимает взгляд, у него на лице появляется такое же выражение, как у всех присутствующих. Он смотрит на меня так, словно я чудовище. Я вспоминаю про текстовое сообщение и жму на ссылку. Ссылка ведет на новостное приложение «Ти-Би-Эн». На экране мое лицо, в заголовке – мое имя.

Земля уходит у меня из-под ног.

Словно бы я думала, что нахожусь в зрительном зале, но внезапно осознала, что это сцена. Все смотрят на меня в ожидании, а я не просто не знаю слов, я вообще не могу вспомнить, какую роль играю. Голова кружится. Кажется, меня сейчас стошнит перед всеми собравшимися. Зал замолкает, и я вижу уже знакомые очертания инспектора Крофт. Она направляется ко мне, и море замерших в ожидании лиц расступается, чтобы дать ей дорогу.

– Какая приятная вечеринка! – говорит она. – Эйми Синклер, вы арестованы по обвинению в убийстве Бена Бейли. Вы имеете право хранить молчание, но если вы не упомянете при допросе то, на что впоследствии собираетесь ссылаться в суде, это может навредить вашей защите. Все, что вы скажете, может быть использовано как доказательство.

С каждым ее словом моя надежда испаряется, пока не исчезает вовсе. Она улыбается своей кривенькой улыбкой, наклоняется и, защелкивая наручники, шепчет мне в ухо:

– Я всегда знала, что вы просто убийственная актриса.

Сорок семь

Эссекс, 2017

Мегги О’Нил сидит у себя в квартире и читает воскресные газеты. На ней хлопковые перчатки, потому что в квартире холодно и потому что она не выносит вида своих рук: это руки, которые всю жизнь занимались работой, а не какой-то там актерской игрой. Ее рукам приходилось выполнять тяжелую работу, потому что и сама ее жизнь была тяжела. Все это сплошная несправедливость, но жизнь – вообще несправедливая штука. Мегги давно ждала, когда придет ее очередь рассказать свою часть истории, и теперь, когда час настал, она наслаждается каждым моментом.

Она ненадолго снимает перчатки, чтобы посмотреть на детскую фотографию Эйми, которую держит на маленьком столике рядом с телефонным аппаратом. Рамка покрыта тонким слоем пыли, дерево слегка потрескалось, кое-где поцарапалось. Фотографии в рамке уже столько лет, что она успела немного выцвести. Мегги незаметно для себя самой качает головой и щурится, глядя на улыбающееся детское лицо на снимке. «После всего, что я для тебя сделала», – думает она и цокает языком. Мегги уверена, что успех Эйми – ее заслуга. В конце концов, она принимала участие в ее воспитании, учила ее разным вещам, предоставляла ей возможности, которых никогда не было у самой Мегги. А чем ей ответил этот ребенок? Ничем, вот чем. Живет, словно ее и нет.

Она поднимает рамку к самому лицу, как будто хочет поцеловать стекло. Потом дышит на него и вытирает пыль и грязь рукавом толстовки, чтобы лучше видеть изображение. Когда делали эту фотографию, Эйми было всего пять или шесть лет. Тогда она была хорошей девочкой. Делала, как ей говорили.

Не то что сейчас.